— Почему же, — пожал плечами жрец. —
Слухи о нашем положении разнеслись уже очень далеко, разве что до
ваших краёв ещё не добрались. Если хочешь, я поведаю тебе о наших
бедах.
— Конечно, святой отец, мне очень
хочется узнать об этом, — закивал Бхулак.
— Итак, — начал Заратахша, — испокон
веков мой народ вольно жил в Аирйанэм-Ваэджа. Мы делимся сейчас на
много племён и царств, но все мы родичи, похоже говорим, живём и
служим богам. Бывало раньше, случается и до сих пор, что мы
сражаемся между собой, и даже довольно жестоко, но потом всегда
договариваемся и миримся, как и подобает людям одного корня. Так мы
жили долго, в спокойствии и довольстве. Но в годы моего прадеда
началась долгая засуха, реки и другие источники пересыхали, землю
опустошали ужасные пылевые бури, скот не находил травы и падал,
люди голодали. Надо думать, мы чем-то прогневили Небо, которое
велело матери Харахвати пресечь благие потоки, жизнь дарящие…
«Да, небо тут и правда виновато», —
подумал Бхулак.
Поводырь давно рассказал ему, что
всеобщая засуха, грянувшая сто лет назад, связана с повреждениями,
который нанёс миру снаряд, погубивший Содом. Бхулак уже наблюдал
бесчисленные беды, наставшие вследствие этого: падение Та-Кемет,
запустение Ханаана и Двуречья. Выходит, каменный Улликумми простёр
своё смертельное дыхание и на эти края…
— До сей поры Небеса не простили нас
— чреда засушливых голодных лет продолжается, — говорил Заратахша.
— Некоторые, вроде бы, проходят легче, и люди начинают радоваться,
что гнев богов угас. Но в следующем году солнце палит ещё сильнее,
и земля всё больше теряет жизненные соки.
Жрец на минуту замолк, молчали и
собравшиеся вокруг костра воины — видимо, все они погрузились
сейчас в горькие воспоминания.
— Я слышал, что к западу от нашего
царства в степи вообще почти не осталось людей, — продолжил
священник. — К северо-востоку, в Стране Городов, пока полегче. А
вот у нас всё хуже и хуже. Мы бы выдержали эту напасть и дождались
хороших времён, но ведь беда одна не приходит…
Собравшиеся стали ещё мрачнее, Бхулак
почти физически ощутил их сгущающийся гнев. И — страх.
— Появился враг, — глухо продолжил
Заратахша. — Сильный, коварный и очень жестокий. Сначала это были
мимолётные набеги на наши стада и небольшие неукреплённое
поселения, мы считали, что это дело рук степных разбойников. Однако
раньше разбойники обычно только грабили, а убивали лишь тех, кто им
сопротивлялся. Эти же убивают всех — не только воинов, но и женщин,
и стариков. И детей тоже…