Слушали её всё более враждебно,
раздавались ругательства, кто-то даже запустил в выступающую комом
грязи, впрочем, промахнувшись. Но Бхулак заметил, что в толпе
доставало и женщин, особенно молодых девиц, слышавших безумицу с
явным одобрением и даже восторгом.
— Да и зачем вам сыновья? —
продолжала между тем та, не обращая внимания на реакцию публики. —
Когда они вырастут, патриархи всё равно заберут их от вас на войну.
Мы все помним войну царей и знаем, сколько мужей пало на ней. Все
бы они жили, если бы только патриархи не пошли на поводу своей
глупой гордыне, а, подчинившись силе, открыли врата перед
пришельцами. И жил бы город наш по-прежнему спокойно и приятно —
как и прежде, под Аккадом, или под Эламом или под царём севера,
какая разница. Но нет, они предпочли убивать своих и чужих, да ещё
объединились с дикарями из пустыни! И теперь патриарх этих жестоких
варваров поселился в нашем городе!
При этих словах Бхулак
насторожился.
— Вчера вы все увидели, каков он, —
продолжала женщина. — Когда мужи Содома пришли к его дому, чтобы
потребовать от его гостей предоставить их тела им для наслаждения,
как того требует наш обычай, вы помните, что он сказал?..
Она сделала драматическую паузу.
— Многие из вас там были и сами
слышали: чтобы защитить гостей Лот предложил отдать для забавы
своих дочерей! Вот оно, лицо патриарха, который готов пожертвовать
родными ради незнакомцев — только потому, что они мужи. Ибо не жаль
дочерей ему!
Среди людей усилился гомон — похоже,
говорившая напомнила горожанам нечто животрепещущее. А Бхулак при
имени Лота превратился в слух. Но тут женщину прервал старшина
стражников.
— Хватит, Емима, — сурово сказал он,
положив руку на её плечо. — Не порочь Лота, ты же знаешь — он друг
нашего царя. Не следовало пьяным бездельникам требовать дань плоти
с его гостей, и хорошо, что вчера всё разрешилось благополучно.
Женщина бросила на стражника
ненавидящий взгляд, но, видимо, знала, что с тем шутки плохи, и
замолкла. Поняв, что представление окончено, слушатели начали
расходиться. Исчезла, нырнув в толпу, и Емима.
Бхулак оглядывался по сторонам,
высматривая, кого бы ещё спросить о Лоте.
Несчастный современный
человек!
Таскается
один-одинешенек
По шумным улицам грязного
города…
Раздавшийся за спиной Бхулака голос,
читавший стихи на языке страны Киэнги, был негромок, но звучен.