Его как раз внесли дочери хозяина.
Бхулак посмотрел на них с любопытством, вполне оправданным в свете
его миссии. Если между ними и было сходство, то неуловимое, может
быть, что-то общее в манере говорить и двигаться. В остальном они
казались совсем непохожими: старшая — статная и фигуристая, с
копной вьющихся каштановых волос, и младшая — невысокая, не столь
роскошная телом, с большими поволочными голубыми глазами и
трогательной родинкой над пухлой верхней губой. В отличие от
старшей, явно более резвой и весёлой, она была задумчива и словно
погружена в себя.
За девушками стояла мать, несколько
высохшая, но привлекательная ещё дама. Информация Поводыря была,
как всегда, точна — она была одной из дочерей Бхулака.
Теперь ему надо было изыскать способ
остаться с ней наедине и пропеть свою Песню. А потом она должна
была сделать так, чтобы Бхулак стал мужем её дочерей. Ему не очень
нравилось это задание — и потому что не любил спариваться со своими
детьми, и вообще… Так что охотнее женился бы на старшей — она была
от другой, умершей уже жены Лота и не несла в себе крови Бхулака.
Но наказ Поводыря был однозначен: жениться на обеих и произвести
детей. Одного из сыновей следовало потом сделать царём Содома, а
позже и всего Пятиградья. И ещё первосвященником сладострастного
бога Ваал-Фегора. А дальше… дальше Бхулак не знал, да его это и
мало интересовало.
Но всё это случится ещё очень
нескоро, пока же Бхулак был в этом доме лишь скромным гостем, с
почтением внимающим словам хозяина. Тем более, что хозяйка уже
удалилась, оставив дочерей следить, чтобы чаши гостей вовремя
наполнялись вином,
— Скажи, досточтимый, что произошло
здесь вчерашним вечером? — изнывающий от любопытства Даму едва смог
дождаться ритуала преломления хлеба и окончания обязательных
вежливых расспросов о здоровье.
Лот вздрогнул и потемнел лицом. Он
отставил чашу с вином, его взгляд остановился на огоньке,
теплящимся в плошке с маслом. Потом заговорил, но будто о
другом.
— У меня никогда не было видений, как
у дяди Аврама, — говорил он тихо, как с самим собой. — Это только к
нему являлся Бог наш, и это его хлебом и вином в долине Шаве
приветствовал первосвященник Всевышнего и царь Шалема Малки-Цедек
после того, как дядя разбил войско царей. Но вчера я понял, каково
это… И как страшно должно быть дяде ходить перед Богом Живым. Эти
гости… Они не простые люди. Они, наверное, вообще не люди, а
посланцы Господа, о Котором забыли большинство людей, но помнит моя
семья.