Женщина молча смотрела на него,
однако, юноша, похоже, и не ожидал её ответа. Он подошёл к нише в
стене, где хранились всякие старые вещи, и сбросил с себя всю
одежду. В смутном дрожащем свете от очага и масляных светильников
он казался явившимся из иного мира духом, а то и богом.
Он вытащил леопардовые передник и
головную повязку отца и надел их на себя. В глазах Ерати это должно
было быть страшным кощунством — сын не имел право носить эти вещи
до посвящения. Но она смолчала.
А новый Ойно снял со стены массивное
копьё Таура с длинным кремнёвым наконечником и повернулся к
матери.
— Пойди к старейшим и скажи, что я
жду их на крыше главного святилища. — сказал он негромко, но тем же
непререкаемым тоном. — Пусть приходят все, кто может — я хочу
говорить с Араттой.
С этим словами он подошёл к домашнему
алтарю, взял с него статуэтку Триединой и поднялся к потолочной
двери.
Помедлив несколько минут Ерати
бросилась вслед за ним.
По пути Бхулак отломил голову Великой
Матери и бросил сломанную статуэтку в смердящее отхожее место между
домами. Тьюи предупредили его не ниспровергать сразу достоинство
Триединой — люди плохо переносили такие резкие перемены и стали бы
сопротивляться. Но отказать себе в символическом жесте Бхулак не
мог.
Он добрался до крыши самого большого
святилища, в которое всё поселение ходило молиться в особо важных
случаях, и стал ждать, опершись на отцовское копьё. На эту и
соседние крыши начали собираться любопытствующие люди: Ерати быстро
разнесла известие о появлении считавшегося уже мёртвым сына. Вскоре
пришла и она, но не подошла к Бхулаку, а остановилась, пристально
глядя на него.
Когда собралась уже порядочная толпа,
явились старейшие — пятеро жирных старух во главе с Кхел. Видимо,
они задержались, прося Великую Мать наставить их.
— Ойно, — заговорила Кхел своим
тонким голосом, который, тем не менее, был настолько пронзителен,
что его прекрасно слышали все собравшиеся, — ты осмелился надеть
леопардовые шкуры, не пройдя посвящение! Это святотатство! Ты
будешь жестоко наказан!
— Я больше не Ойно, — зычный голос
юноши разносился над притихшей толпой. — Меня зовут Бхулак. Духи,
подчиняющиеся богам, взяли меня в свой мир и посвятили в свои
таинства.
— Отступник! — завизжала Кхел. —
Именем Триединой приказываю убить его и бросить на съедение
псам!