«Неизбежное зло», думал Дервин о чулках, ограблениях и восстаниях.
«Неизбежное зло», утешал он себя длинными вечерами, когда стопка бумаг на рассмотрение, громоздящаяся на столе, рисковала обрушиться и похоронить под собой его самого.
– Господин Фицхерберт, – стук каблуков секретаря, госпожи Блоссом, звучал погребальным маршем в ушах. – Есть новости по поводу исчезновений.
– Фанни, дорогая, скажи, что они нашли причину и все решили, – пробормотал Дервин, задумчиво.
В данный момент он мысленно составлял бюджет на следующий квартал, размышлял о том, как можно утихомирить рабочих и прикидывал, что можно сделать с новым религиозным культом, который в последнее время начал вести себя агрессивно. Разбираться с исчезновениями ему хотелось меньше всего на свете. Не то чтобы были другие варианты.
Дервин Фицхерберт был тем человеком, на котором держалось правительство города Гранплезир. В какой-то степени можно сказать, что он и был тем самым правительством, поскольку мэр был куда больше заинтересован в цветных бланках, чем в управлении городом.
В руках Дервина Фицхерберта находилось ровно столько нитей, сколько в состоянии удержать здравомыслящий взрослый дракон с бессонницей. То есть, слишком много, по мнению любого компетентного доктора, но недостаточно, чтобы довести Дервина до нервного истощения.
– Боюсь, что нет, – сухо ответила госпожа Блоссом, поправила выбившуюся из прически, чуть тронутую сединой темную прядь, прошла вглубь комнаты и положила на наименее заполненное на столешнице место тонкую папку. – По дороге из лечебницы пропал господин Гультрехт.
– Гультрехт? – переспросил Дервин, зная, что она поймет и даст исчерпывающий ответ.
Фанни Блоссом, приятная женщина сорока двух лет, отличалась ужасающей компетентностью в своем деле. Она заняла пост секретаря на государственной службе, когда ей было девятнадцать. Через неделю в ее темно-каштановых волосах появилась первая серебряная прядка. Через две недели она уже знала все о том отделе, который имел удовольствие заполучить Фанни Блоссом.
– Гертон Гравон Горбин Геллингем Гноштон Гультрехт. Возраст: двести двадцать лет и четыре месяца. Семейное положение: не женат. Работал ректором ГМУ имени Готшильда Гультрехта. Совершенно верно, предок нашего Гультрехта, – одобрительно кивнула она, словно у них с Дервином состоялся какой-то диалог на эту тему. Привычный к особенностям подчиненной, Дервин знаком велел ей продолжать. – Двадцать лет назад вышел в отставку, с тех пор увлекается вязанием и чем-то, что называет «гимнастикой». Трижды прыгал с водопада в бочке. Утверждает, что подобное хобби уберегает его от артрита. Начал исчезать на улице Вязов сегодня в семь часов пополудни. К девятнадцати тридцати испарилось все тело за исключением головы, продолжающей утверждать, что у него немеет нога. Спустя четверть часа исчезла и голова. Местонахождение Гертона Гультрехта в настоящее время остается неизвестным, – она умолкла, переводя дыхание, затем еще раз провела ладонью по и без того безупречно гладкой прическе, поправляя одной лишь ей заметные выбившиеся волоски.