— Мне нужен врач, — прохрипела я, поднимая голову, и опять
комната поплыла вместе с женщинами, свечами и стенами.
Замаячила призрачная надежда, что сотрется странная пелена и
передо мной окажутся две обычные женщины. В юбках, а может быть,
джинсах, и вместо проклятых свечей замелькают стробоскопы машин
спасателей и скорой помощи.
— Где-то должен быть мой рюкзак. — Я говорила так тихо, что вряд
ли обе женщины разбирали хоть что-то. — Там документы. И телефон. Я
была…
Как, черт возьми, название той дыры, которая все-таки рухнула от
урагана?
Девица картинно прижала тонкие руки к лицу, я пошевелилась,
пытаясь подняться, и у меня никак не получалось сделать простое
движение — сесть и подобрать под себя ноги, я с трудом привстала,
снова сражаясь с тошнотой и болью в животе, и увидела, что ноги мои
спутаны темной длинной юбкой, и юбка суха и совершенно цела. Низ
живота свело резким сильным спазмом, я вскрикнула, зажала рот
рукой, стремясь угомонить тошноту, но не вышло, а затем я без сил
рухнула на пол, едва не оказавшись в мерзкой луже.
Рассеченную губу жгло, и это беспокоило меня меньше всего на
свете. Даже боль в животе не пугала так сильно, как галлюцинирующий
мозг. Результат кислородного голодания?..
— Своей выходкой ты вогнала в гроб отца, — голос старшей женщины
прозвучал над моей головой, я открыла глаза, увидела обтрепанный
подол ее юбки и краем рта неслышно изрекла пару ругательств. —
Опозорила семью, заставила нас прятать глаза от соседей, разрушила
все надежды на брак сестры. Вернулась, бесстыжая, вместе с
отродьем, хватило духу просить, чтобы мы тебя приняли.
Я дорого бы заплатила, чтобы перевести бред, который слышала, в
слова, которые эта женщина действительно говорила. И еще какую-то
сумму я отдала бы не глядя, чтобы прекратилась нарастающая до искр
в глазах боль внизу живота, но никто не пришел, чтобы заключить со
мной сделку.
— Не желаю видеть тебя в этих стенах. За проступки надо платить
сполна. Поднимайся, вытирай за собой, убирайся и забудь в этот дом
дорогу. Что до твоей… дочери, — после паузы добавила она, будто
выплюнула. — Так и быть. Дитя не должно побираться по дворам за
грехи беспутной пропащей матери. Подрастет, начнет в доме
прислуживать, а потом выдам ее замуж за мещанина. Молись за меня до
конца своей жизни за мою доброту, любодейка, распутница. Прочь
пошла, никчемная дрянь.