— Дайте, барышня, кровь утру, — попросила она, а может, и
приказала, и опустилась перед моим ложем на колени. У меня не было
сил спорить с ней или мысли ее ослушаться. Девка бережно, но
уверенно вытирала мне окровавленное лицо, а я таращилась на ее
изумительный точеный профиль.
Про таких говорили — «кровь с молоком». Белокожая, румяная, с
темными густыми бровями и светлой толстенной косой. На голове ее
был повязан на манер ободка платок, и меня наконец осенило — так,
не покрывая волос, оставляя открытым затылок, в прошлом носили
платки крестьянские девки. Не замужние бабы.
Я больше подумала, чем проговорила «спасибо», не рискуя
растревожить губу. Девка поднялась, я с завистью оценила ее высокую
крепкую грудь, сравнив со своей незаметной «полторашечкой», а в
следующий миг забыла сделать вдох.
Щеку красавицы пересекал отвратительный глубокий шрам, и чудом
она не лишилась глаза, но нерв был поврежден, и правая сторона лица
осталась безжизненной, неподвижной. Поняв, что я смотрю на ее
увечье, девка вздохнула и повернулась ко мне другой щекой.
— Дохтур, барышня, приезжали, — произнесла она в сторону. —
Барыня Федьке приказали ваше кольцо в город свезти.
— Какое кольцо? Какой доктор? — вырвалось у меня, и рана на губе
опять открылась, но я отмахнулась от платка и обошлась рукавом
своей рубахи. — Какая барыня?
— Матушка ваша, Марья Егоровна. А кольцо, да на вас какое было.
Что уж теперь, барышня, по кольцу горевать?
Да, спору нет, кольцо последнее, по чему я стала бы убиваться,
но руки я по очереди приподняла и посмотрела на них — может,
остались еще украшения? Нет. Наверное, жаль. Не наверное — точно
жаль, я бы тоже могла что-то свезти в город и продать. Но снявши
голову, по волосам не плачут.
Столько времени… сутки явно прошли, раз губа ноет как уже
подживающая, а слабость — словно я провалялась в отключке несколько
дней.
Удар, удар, еще один, будто вбивают сваи. И муха. И где-то вопит
петух. Свернуть бы ему шею.
— Сколько я здесь?
— Да с того вечера, как приехали, барышня. И дохтур были, —
повторила девка, подошла к двери, прислушалась, повернулась ко мне
и кивнула чему-то своему. — Я быстренько до кухни схожу, только,
барышня, барыня приказали вас за ворота выгнать, как очнетесь, так
что сидите тихонечко, как бы дальше беспамятная, а уж Агапка что
даст, то даст… репу, а то и овес пареный. Дохтур сказали, кушать
вам надо. Мясо бы лучше, да где его взять? Так вы лежите, я скоро
обернусь.