.
— Ну, бывает же так: вот
общаешься с кем-нибудь, а он вовсе не тот, за кого себя выдаёт.
Профессор Воланд, например, — я покинула тёплый диван и перебралась
за столик, поближе к домовладельцу.
— Ммм, уже
встретились?
— О книге многим стало
известно. Я просто хочу, чтобы вы были осторожны.
Похоже, автор всерьёз
противников не воспринимал, а зря: одни сбились в стаю и отрывали
плоть маленькими кусками, другой же проникал в жизнь постепенно, но
глубоко. Мы никогда не касались этой темы — почему Мастер занял
важное место, почему я продолжала искать его общества, — истоки
связи не влияли на ход событий, на чувства уважения и приязни.
Мужчина напоминал отца, — не внешностью, нет, — скорее, опытом,
независимым взглядом и смелостью выражения, а ещё тем, что в меня
верил. Каждый раз, ловя одобрительную улыбку, мечтала, как смогу
воплотить в спектакле сразу двух героев, положительного и
отрицательного, сыграю противоположности характеров и выйду за
грань привычного и изученного. Отец говорил, я рождена для сцены.
Вдохновлял, пока был жив. Рискуя свободой, Мастер подносил к огню
то единственное, чем дорожила, не подозревая, конечно, о
существовании моей боли. Я удивлялась, зачем вообще излила душу
Воланду, предъявила сокровенное — память об отце, — когда не
рассказывала об этом даже другу. Трезвость ума вернулась лишь
следующим утром. Там, у Москвы-реки, одурманили притягательность,
сарказм, азарт и сила воли, какие собеседник открыто
демонстрировал. Профессора следовало остерегаться. И всё же, не
задаваясь вопросами о причинах странных порывов, заглянула к
соседке, поскольку не определилась с нарядом — опять же, почему
меня волновала одежда для сеансов Воланда?
— Светуль, можно я твоё платье
надену? — постучалась к девушке. — Взамен гардероб на две недели в
твоём личном распоряжении, кроме белья, естественно.
— Ой, а что такое? — у Светы
засверкали глаза. — Какие жертвы, явно неспроста! Ладно,
ладно.
Приталенное нежно-голубое
платье без рукавов, пусть и выглядело простоватым в сравнении с
тем, что носила Любовь Бенгальская, новая дива и партийная
звёздочка, зато было элегантным и прекрасно сидело на фигуре; во
всяком случае, выбором я осталась довольна, и отчасти это спасло от
ошибки. Воланд испытывал наше мироощущение. Не думала, что
когда-нибудь поблагодарю Бога за грязь, какую наблюдала за
кулисами, за возможность научиться принимать себя и ценить. Ради
славы, первых ролей, доступа в высшее общество продавали тела и
души, потом украдкой утирали слёзы и пили из горла, пытаясь
забыться. Но тогда я не знала, какие ужасы москвичам приготовили:
предвкушая грандиозное зрелище, расчёсывала длинные волосы,
напевала, шутила с соседкой и тайком размышляла, застану ли
профессора после выступления.