Сейчас, охваченный стыдом после
шутливого напоминания профессора о его промахе, он в запале решил и
вовсе нынче не прикасаться к книгам. Проверит, всё ли в порядке в
лаборатории, работает ли магическая вентиляция, погашены ли
светильники… и всё! Замкнёт обе двери и как-нибудь поскучает до
обхода, а потом сразу домой. Хоть выспится, наконец, да?
Но, подобно запойному пьянице, что не
в силах не думать о бутылке дрянного бренди, спрятанного в соседней
комнате, он то и дело возвращался мыслями к шкафу. Заперев
лабораторию, потоптался нерешительно, раздираемый чувством долга и
порочной страстью… и пришёл в себя уже перед дверцей, гостеприимно
поблескивающей стеклом. Там, в тёмных недрах, ждали своего часа
непрочитанные страницы.
Решено: он почитает только до обхода,
не дольше. Ровно без десяти десять вернёт книгу, закроет кабинет и
не допустит повторения прошлого конфуза. Ну да, он иногда бывает
рассеян. В быту. Гениям это простительно. Но он же борется с этим
недостатком!
По студенческой привычке пригладил
пятернёй растрёпанные русые волосы. Да, ему некогда следить за
модой и завивать кудри, он, в конце концов, не денди; тратить по
два часа в сутки на причёсывание, подбор жилеток и шейных платков –
удел вертопрахов и прожигателей жизни. Ещё ни один из знаменитых
магов-целителей не потерял уникальных способностей из-за того, что
игнорирует моду; зато их нарочито простой манере одеваться
подражают знаменитые щёголи. Да. Вот так.
Даже в отсутствии хозяина в кабинете
сохранялся тонкий аромат дорогих сигар; но особую нотку ему
добавлял ни с чем не сравнимый божественный запах свежей
типографской краски. Сквозь застеклённые дверцы просачивался дух
недавно вышедших в свет книг и медицинских альманахов. А из
соседнего шкафа со свитками и ветхими переплётами тянуло совсем
иным – стариной. Духом Времени. Мудростью предков, что в тёмные
века Средневековья, несмотря на царящие невежество и грязь, на
косность нравов и преследования религиозных фанатиков, сумели
погасить костры Инквизиции и зажечь новое пламя – Науки.
Просвещения.
Захария не первый день с вожделением
поглядывал в ту сторону, но, увы: доступ в сокровищницу открывался
для избранных, в число которых недостаточно опытный практикант пока
не входил. Потому-то он лишь покосился, с неохотой отвёл глаза,
намереваясь отойти, но вдруг… подскочил как ужаленный, не веря
своим глазам.