Один скелет заинтересовал особенно
сильно: исполинский и, похоже, крылатый ящер с длиннющим шипастым
хвостом.
Вепрь нахмурился. В исковерканной
памяти вспышкой мелькнуло воспоминание…и тут же погасло.
– Дракон, – ухмыльнулся Служитель,
придержав воронка. – Ты это подумал, верно?
Нет.
Он протянул флягу. Вепрь не стал
отказываться: принял и сделала пару жадных глотков.
– Увы, это не дракон, – продолжил
Служитель, скользя взглядом по белым костям. – Всего лишь подобие.
Зовётся виверной. Настоящий дракон гораздо крупнее этой твари. И
куда умнее. Драконы – соль этой земли, Северянин. Неиссякаемые
источники магической энергии. Жаль, их почти не осталось.
Вепрь вернул Служителю флягу.
Рассуждения волновали мало. Как, впрочем, и всё остальное. Однако,
кое-кому, похоже, приспичило почесать языком.
– Говорят, когда сгинут драконы,
магия исчезнет, – продолжил Служитель. – А ещё говорят,
единственный уцелевший дракон спрятан далеко на севере в
непроходимых чащобах. Красный змей – так его нарекли ваши предки.
Слыхал о таком?
Вепрь даже головой не мотнул. Не
смог. Острая боль пронзила башку от виска до виска, и он стиснул
зубы, чтобы не застонать в голос. Зажмурился.
Красный змей… Красный змей…
Красный змей разбудит спящих…
Слова раздирали память. Впивались
иглами. Перед глазами маячили размытые образы, но сложить их
воедино не выходило: всё рассыпалось. Плыло. Плавилось.
Вепрь схватился за горящую голову, не
в силах терпеть, и чуть не вывалился из седла.
– Эй, чего это с тобой? Смотри,
товарный вид не потеряй! – Служитель подъехал ближе и, убедившись,
что Вепрь не намерен помирать, скомандовал подручным: – Шустрее,
пока чёртова жара не доконала нас всех.
Они двинулись и ехали целую вечность,
но жуткий костяной сад и не думал кончаться. Он раскинулся от края
до края, куда хватало глаз, и казалось, будто пустые глазницы
диковинных черепов внимательно наблюдают за пришельцами, посмевшими
нарушить чужой покой. И тишина стояла такая, что можно было
расслышать, как измотанные невольники скрежещут зубами.
Солнце скрылось за барханами, дышать
стало легче, а ветер сделался промозглым и колючим. Он безжалостно
кусал потрескавшуюся от жары кожу, отчего рожа горела огнём, а губы
кровили. Холодало стремительно: бесплодная земля остывала так же
быстро, как нагревалась.