Поверженный салажан распластался
среди Сада костей. Огромная туша червя конвульсивно подёргивалась и
воняла, как тысяча тысяч протухших яиц. Даже блевотина, и та пахнет
приятней.
Поскальзываясь на кишках, Вепрь вылез
из-под горы мёртвой плоти. Его заметно шатало — успел хватануть
ядовитых паров, — зловонная слизь покрывала с головы до пят, и
смердел он не хуже дохлого червя.
— Поздравляю! — усмехнулся Призрак.
Он сидел на высоком валуне, свесив ноги. — Теперь салажаны
действительно вымерли. Если только у тварюги не осталось братьев и
сестёр.
Вепрь косо глянул на него, мысленно
послав в зад. Призрак зашёлся хохотом.
Чтоб его разворотило!
— Ты выжил… — Оторопевший Служитель
смотрел на Вепря во все глаза. — Ты… Да кто ты… Кто ты такой?
Вепрь не ответил. Молча приблизился,
сжимая ятаган.
Служитель мазнул взглядом по клинку и
нервно сглотнул. Попятился. Упёрся спиной в здоровую каменюку.
Физиономию перекосило от страха.
Вот же…
Вепрь ловко перехватил ятаган и
протянул рукоятью вперёд. Зависнув на полмгновения, Служитель
принял оружие.
Когда острый серп месяца засиял среди
россыпи звёзд, уцелевшие караванщики продолжили путь через барханы.
Облачённый в чёрные одежды Призрак спрыгнул с валуна и поплёлся за
ними. Сад костей опустел. И только Рухи огромными тенями кружили
над мёртвым салажаном, готовясь начать кровавый пир…
Сиятельная каганэ оказалась высокой
статной женщиной. Полностью седая, с высоко собранными волосами,
она не казалась старой. Да, в летах. Далеко не юница. Но и не
сморщенная старуха, доживающая последние дни. Ухоженная, нарядная,
вся в золоте, шелках и драгоценных побрякушках.
— Ух, хороша мамаша! — Призрак,
слившись с тенями в углу, беззастенчиво разглядывал высокородную
пэри. — Люблю таких. Иной раз прям в охотку, когда постарше. Что
скажешь, Мелкий? В конце концов, тебе её переть, не мне.
Вепрь стоял за занавесью и терпеливо
ждал, когда Служитель закончит распинаться и пригласит его пред
светлые очи.
Настрой был паршивым. Сразу по
прибытии его отправили в бани, где четыре хрупкие на вид смуглянки
взялись за него так, что мама не горюй. В какой-то момент Вепрь
даже пожалел, что не стал обедом салажана. Его мыли, брили, тёрли,
скребли, подстригали ногти (даже на ногах!), чесали волосы щётками,
а потом ещё намазали какой-то дрянью, и вонял он теперь сандалом и
мускусом, точно напомаженный евнух. Погань!