— Все не отдам, — сразу же заявила
девчонка. — Продам штук пять, остальные на память о мамке
оставлю.
Сунув ноги в сапоги (вот-вот, не лапти
обула!), накинув какую-то кацавейку, Нюшка уже на выходе
спросила:
— Вы, барин, учителем не желаете
стать?
— Учителем?
Признаться, малость опешил от такого
вопроса. Учителем был в той жизни и, как говорят,
неплохим.
— Вы, барин, очень толково все
излагаете, убедительно. Мне с вами даже спорить не хочется. А наш
Никита Сергеевич, что в школе грамоты вместе с батюшкой Никодимом
уроки вел – тот завсегда орал.
— Особенно на тебя, — предположил
я.
— Ага, — с удовлетворение согласилась
Нюшка. — Говорил, что девкам грамота не нужна, считать им тоже не
нужно, им мужа ублажать да рожать надо. Но он орал, когда трезвым
приходил, а пьяненький добрый. А вы, наверное, в школу бы пьяным не
приходили, но не орали.
— Нет, не хочу в школу. Учителя
маленькое жалованье получают, — нашелся я, почти не погрешив против
истины.
Допустим, преподаватели гимназии –
если имеют чин, получают достойное вознаграждение, сопоставимое с
моим, а то и больше. Но в земских школах, не говоря уже о
церковно-приходских или школах грамоты – кошкины слезы. Пятнадцать
рублей в месяц – разве деньги? С таким жалованьем и я бы пьяным на
уроки стал приходить.
Городовые привели ко мне первого
подозреваемого – Федора Сизнева, тридцати пяти лет от роду. Сизнев
поведал, что в ночь убийства проснулся от лая собаки, к которой
присоединились все остальные шавки, выскочил на улицу. Услышал шум
на другом конце деревни, у дома Гаврилы Паромонова, побежал туда. А
там, возле своей конюшни, Гавриила бил незнакомого мужика. И не
один лупил, помогали родичи - два родных брата Паромоновых и два
двоюродных - Семен и Егор Терехины. Сам Федор никого не бил, только
смотрел.
Доставленный вслед за Федором, Гаврила
Паромонов, сорока семи лет, дал свои показания – ночью спал,
проснулся от лая собаки, выскочил и побежал. Видел, как Федор
Сизнев бил конокрада, что пытался украсть его мерина. Федору
помогали родные братья в количестве трех человек и двоюродные –
Иван и Игнат Терехины. Из Сизневых не бил вора только Игнатий,
которого не было.
Нет, это не Фуэнте Овехуна, это
похлеще.
Допрос двух главных подозреваемых затянулся надолго. Решив, что
на сегодня хватит, и сам не обедал, и полиция голодная сидит, велел
передать прочим, чтобы завтра с утра подходили к дому Игнатия
Сизнева.