Сначала положил троих, что в окна
заскочили, а потом уже не до стрельбы стало. Карабин – он, конечно,
короче полной винтовки, но всё равно дура длинная, не особо с ним в
коридоре вагона развернёшься, я его на пол бросил и с шашкой да
засапожником управлялся. Вот тут мне уроки папани пригодились – сто
раз я его вспомнил с благодарностью!
Он же как учил? Мол, не только с коня
клинком должон уметь, а и в стеснине. «А ежели ты в густом подлеске
махаешься? Что, все осинки посрубать, чтоб тебе сподручнее стало?»
Ну и заставлял меня по-всякому... Даже лёжа учил.
В том поезде весьма пригодилась мне
батина наука. Вот прям оченно сильно.
Эти нигры в основном со странными
железками лезли, такие, знаешь, как детские рисунки, каляки-маляки.
Ручка деревянная, а из неё лезвия криво-косые в разные стороны
торчат. Я тебе потом в арсенале нашем покажу, трофеи мои... И,
главное, чего от этих штуковин ждать – непонятно. Там такие
живопыры были... Ну, говорил: покажу потом. Я ж из них самые
страшные после боя пособрал.
А вот некоторые нигры были со
справными саблями, аглицкими, наверное. Хорошо, что ни
хрена ими не умели, махать бестолково и орать – и всё. Вот только
много их было. А ещё представь, под ногами трупы
посечённые, они по ним лезут, поскальзываются, запинаются, но всё
равно лезут, как мёдом им намазано.
Ну ухватками лепил, конечно. Под
конец и ильиным огнем, и льдом уже шваркал, карабин-то перезарядить
некогда...
Ни до, ни после ни разу я в такую
мясорубку не попадал. До того потно было! И вот, подумал уж: пришел
мой личный северный зверёк, мочи нет... и тут мимо лица пролетает
красный пожарный топор и сносит того последнего нигру, которого я
уже не успевал уработать!
Тот дядя с топорами, ага. Не помер
он, а устал до полусмерти! А как оклемался – на помощь мне и
поспешил.
И такой, знаешь, голос спокойный,
невозмутимый аж до непрошибаемости:
– Что ж вы так неаккуратно,
любезнейший?
И выдёргивает мне из бедра
африканскую живопыру! Я её в горячке боя и не заметил. Кровь,
конечно плеснула. Боли-то сразу в горячке не почувствовал, но рана
некрасивая. Ну, думаю, отбегался. А дядька так, знаешь, прихлопнул
ладонью по ране, а кровь и остановилась. Мать честная! Дивной силы
лекарь!
Понял я тогда, как он против толпы со
случайным оружием выстоял. А ещё – что нет в рукопашном бою
страшнее противника, чем маг-целитель. Ты его лупишь – а он
исцеляется! И тебя лупить успевает. Если бы не неимоверное
количество тех нигров, этому дяде моя помощь и не понадобилась
бы.