AC\DC,хайвей
ту хелл, все дела. Значит, на ад непохоже. Что тогда? Пересадили
мой умирающий мозг какому-то школьнику? Тогда и обстановка была бы
совсем иной, с непрерывным наблюдением, кучей датчиков и
медицинского оборудования неясного назначения. Похоже, я
попал.
Теперь надо только выяснить, куда именно.
Я откинул одеяло, критически осмотрел тощее тельце. Оттянул
резинку немодных сатиновых труханов. Ну хоть тут школьнику повезло.
Но в остальном — дрищ дрищом, бухенвальдский крепыш.
Попытался встать с кровати, нашарить ногой тапочки. Тапочек не
оказалось, только эмалированный горшок, слава Ктулху, пустой.
Пришлось идти босиком. Больница же, пол моется по несколько раз в
день.
Двери в палату тоже оказались в стиле ретро, деревянные,
двойные, с непрозрачными стёклами и узором в виде ромбиков. Сразу
за дверью обнаружился пост медсестры. Самой медсестры не
обнаружилось.
Аккуратно шлёпая босыми пятками по крашеному деревянному полу, я
подошёл к посту, отгороженному ширмой от любопытных глаз. Заглянул
внутрь, на случай, если там всё-таки кто-то есть. На столе стоял
недопитый чай, на раскрытой карточке лежала надкусанная баранка.
Коричневый телефонный аппарат без диска и кнопок, для внутренней
связи. Сто лет таких не видел.
Прочитать содержимое карточки я не успел.
— Таранов! Ты чего там роешься, паразит такой! —
визгливый, истеричный голос резанул по ушам, словно ножом по
стеклу.
Я отпрянул назад, повернулся на звук голоса. По коридору
стремительным шагом двигалась дородная медсестра, явно недовольная
моим вторжением в её закуток. Следом за ней семенил подросток во
фланелевой пижаме. Тот глядел на меня насмешливо, как на сельского
дурачка.
— И чего ты вообще встал? А ну, марш в постель! Доктор на
обходе придёт, тогда и скажет, можно тебе вставать или нельзя! —
недовольно провозгласила она.
Бейджика с именем и фамилией я на ней не увидел. Спорить с этой
фурией не было никакого толку, тем более что она в два раза шире
меня нынешнего. Скрутит в бараний рог и даже не вспотеет. Так что я
понуро кивнул и вернулся в палату.
В голове роились самые разные мысли, но ярче и громче всех
остальных пульсировала одна — надо отсюда как-то валить.
Я рухнул на кровать, жалобно скрипнувшую сеткой, уставился в
белый потолок. Закрыл глаза, надавил на глазные яблоки, перед
внутренним взором послушно заплясали разноцветные круги-мандалы. Не
сплю, значит. Ущипнул себя ногтями, на тонкой коже сразу же остался
заметный след. Больно.