Даже так, они и такое обсуждают между собой? Немного
неожиданно.
— Да, более-менее, благодарю вас, — сказал я. — Иногда провалы в
памяти до сих пор, а в остальном хорошо. Вот вижу кого-нибудь, лицо
вроде знакомое, а вспомнить не могу. Спасибо Варе, помогает,
напоминает, иначе я даже не знаю, что бы делал.
Варя спрятала улыбку за чашкой с чаем. Елизавета Константиновна
тоже благосклонно улыбнулась. Я поглядел на угощения, остановил
свой выбор на прянике, чтобы поменьше крошить на стол. Атмосфера
царила вполне себе дружеская, вечернее чаепитие в кругу близких,
хотя я всё равно немного чувствовал себя не в своей тарелке.
Особенно когда Елизавета Константиновна пристально наблюдала за
каждым моим движением или словом, будто мысленно меня
оценивала.
— Ваша мама… На молокозаводе работает, ведь так? — спросила
вдруг она.
— Да, — сказал я. — Целыми днями там. Мы с сёстрами помогаем по
мере возможности. Вот завтра и едем… На картошку.
Она покивала каким-то своим мыслям.
— Мы свою уже выкопали, — понимающе усмехнулась Варя.
— Да, пораньше… Не то было бы как в прошлом году, — сказала
Елизавета Константиновна.
— А как было в прошлом году? — поинтересовался я.
— Кто-то выкопал нашу картошку раньше нас, — сказала Варя.
— Оу, — выдавил я.
— Ладно хоть у нас оставалось немного здесь, возле дома, да и
соседи поделились на зиму, — сказала бабушка. — Иначе совсем бы
туго пришлось.
Я допил чай и аккуратно поставил чашку обратно на блюдечко.
— Спасибо за чай, за угощение, — сказал я. — Мне, наверное,
пора.
— Ступайте, Саша, до свидания, — произнесла Елизавета
Константиновна. — Варвара, проводи гостя, я уберу со стола.
Варя накинула поверх сарафана куртку, в которой словно тонула, я
быстренько обулся, предвкушая уличный холод и промозглый осенний
ветер. Мы вышли в сени.
— Хорошо, что предупредил, — шепнула Варя. — Я бы обиделась. Но
больше так не делай.
— Надеюсь, больше не понадобится, — шепнул я.
— Бабушке ты понравился, — улыбнулась она.
Не понял, с чего она так решила, но раз она так говорит, значит,
так оно и есть.
Мы вместе вышли за калитку, Варя остановилась, сунув руки в
рукава куртки, будто в муфту. Повисло неловкое молчание.
— До понедельника? — спросила она.
— До понедельника, — сказал я.
Она вдруг протянула мне руку для рукопожатия. Я сделал иначе,
взял её тонкие пальчики пианистки, прежде, чем она успела
опомниться, наклонился и нежно поцеловал. Она отдёрнула пальцы,
словно я её укусил.