— Бабуня, — вместо имени первым
пришло на ум детское словечко, которым я называла пожилую
женщину.
— Ну, наконец-то, — улыбнулась она,
обнажая белые не по годам зубы и сверкая ясными глазами, в которых
и в помине не было старческой подслеповатости, — думала, и не
признаешь. Значит, помнишь старушку.
— Ваши пирожки разве можно забыть? —
улыбнулась я, и, поддавшись порыву, обняла старую женщину.
— То-то же, — с облегчением выдохнула
она. — С возвращением, деточка. Ну, обустраивайся, а вечером я
загляну к тебе в гости.
— С пирожками? — губы сами собой
растянулись в предвкушающей улыбке.
— А как же без них? — похлопав по
плечу, старушка подтолкнула меня к порогу. — Ну, иди уже, дом
заждался.
Сделав по инерции пару шагов, я
обернулась, собираясь ещё раз взглянуть на женщину, но её и след
простыл. Чудеса, да и только.
Отбросив в сторону глупые мысли,
нашёптывающие о том, что не могла пожилая женщина так быстро уйти
со двора, я потопала к порогу. Достав ключ, открыла замок,
поддавшийся без особого труда, несмотря на то, что многие годы его
никто не смазывал, распахнула дверь в сени, задержав дыхание,
опасаясь, что в нос ударит затхлый запах, но его не было. Напротив,
повеяло знакомым с детства ароматом трав. Дом, милый дом.
Работы оказалось много. Хотя другого
я не ожидала. Слой пыли покрывал деревянный дощатый пол, впрочем,
как и любой другой сантиметр поверхности, что горизонтальной, что
вертикальной. В небольшие мутные окна проникал тусклый свет, но и
его вполне хватало, чтобы оценить масштаб предстоящей работы.
Впрочем, это меня не пугало. Не зря же опустошила половину полок в
супермаркете, теперь попробуем в действии все прелести купленных
чистящих средств.
Работа спорилась. Напевая песенку, я
тёрла, чистила, драила, в общем, без дела не сидела. И к вечеру дом
сиял чистотой. Самое то, чтобы встречать гостей с пирогами. Правда,
одними пирогами сыт не будешь, а посему, приготовление ужина никто
не отменял. Вот только газа в доме не оказалось, о чём я
благополучно успела забыть за годы отсутствия. Электричества не
было тоже. Пришлось разжигать печь и кашеварить по старинке. Но
удивительнее всего, что мне это нравилось!
«Мяу, мяууууу, мяяууу…»
Надрывное мяуканье ворвалось в
сознание будто вихрь, в одно мгновение развеяв приятное сновидение,
в котором я баюкала младенца, напевая тихую колыбельную, знакомую с
детства. В носу всё ещё стоял запах грудного молока, оставшегося на
маленьких губках сложенных бантиком, а руки хранили тепло его тела,
казавшееся таким реальным, что душу рвало на части от боли.