Вошедшего
мужчину нельзя назвать красивым. Скулы резкие, будто вырубленные топором, с
едва заметным шрамом в виде тонкой белой нитки на левой щеке. Подбородок
упрямый с многодневной небритостью. Нос слегка кривой, сломанный когда-то и не сросшийся
правильно. Брови густые и тёмные. Правая чуть приподнята, придавая лицу вечно
скептическое выражение. А глаза… Глаза тёмно-серые, как грозовые тучи, как дым
после выстрела. В его взгляде нет мягкости, но есть что-то другое, неуловимое и
глубокое. Его губы обветрены, и когда он улыбается, левый уголок поднимается
над правым. Ему идёт улыбка. Жаль, что он улыбается слишком редко.
Этот человек
кажется мне смутно знакомым. И пока я раскладываю всё необходимое, пытаюсь
вспомнить, где я могла его видеть раньше. Он садится на кушетку и задирает
больничную пижаму, обнажая рельефные мышцы. Бросаю быстрый взгляд в его сторону
и вспыхиваю, а мои пальцы против воли начинают дрожать.
— Мы с вами
где-то раньше встречались?
Подхожу к
нему, снимаю использованные бинты, осматриваю шов, наношу антисептик и
снова перевязываю. На сильном теле много шрамов: пулевых, ножевых, старых
и новых. Заворожённая зрелищем, в самый последний момент отдёргиваю пальцы,
чтобы не погладить толстую белёсую линию.
В его глазах
мелькает мука, но тут же уступает место привычной мрачности.
— Не думаю,
Ангел.
Краем глаза
замечаю, как напрягается Максим. Он всегда помогает мне со сложными пациентами,
когда те переходят границы дозволенного, но сейчас явно не тот случай. Пациент
уже готов уйти, но я продолжаю держать его за руку. И вспоминать.
Пять лет
назад. В такую же сырую слякотную осень я, студентка медицинского
колледжа, бегу на остановку, стараясь вернуться домой засветло, чтобы не стать
новой жертвой маньяка. А потом, пугаясь собственной тени, врываюсь в подъезд и
взлетаю на свой этаж.
— Его поймали!
В голосе мамы
слышится торжество и облегчение. Она сидит перед телевизором, где идёт прямая
трансляция следственного эксперимента, во время которого убийца рассказывает о
своих преступлениях. Волосы шевелятся от подробностей, а к горлу подкатывает
тошнота. Я опускаюсь рядом с мамой. А несколькими днями позже, внимательно
изучая криминальную хронику в газетной статье, я вижу фотографию его. Того, кто
спас наш город от маньяка. Того, кто на долгие годы стал моим кумиром. Того,
кого не узнала в этом небритом и вечно хмуром мужчине.