В последнее
время ломка становится особенно невыносимой, и я уже готов нарушить запрет,
наплевав на последствия. Последнюю сигарету я выкурил, когда шёл за Верой. С
того дня прошло полнедели. От воспоминаний рот наполняется вкусом табака, а
пальцы дёргаются, стряхивая пепел с фантомного окурка. Не хватает ещё виски. К
сожалению, разбавленный чай похож на него только цветом.
После обеда
мои соседи возвращаются к прерванным делам, а я к призракам прошлого.
И снова вечер.
Нудный дождь. Бар с самым дешёвым пойлом в округе и соответствующим
контингентом. В кармане вибрирует телефон. Вытаскиваю его, не глядя на номер, и
кладу на стол экраном вниз. Пусть звонит. Пусть хоть сорок раз на дню звонит.
Все эти журналисты, блогеры, «правдорубы» — им всем нужно одно: мёртвая
легенда, удобная картинка, а не живой человек с запятнанной совестью.
Нестерпимо
хочется курить. Зажав сигарету в зубах, я одной рукой подношу зажигалку, а
второй прикрываю её пламя от сквозняка. Первая затяжка — и горький дым
заполняет лёгкие, как старый друг. Он обжигает, но это хорошая боль. Знакомая.
В баре за
стойкой бармен, тот самый, с вечно потными ладонями и желтоватыми ногтями,
пододвигает мне стакан.
— Опять
пресса? — хрипит он, вытирая бокал тряпкой, которая явно не знала, что такое
чистящее средство.
Я выдыхаю дым
колечками, наблюдая, как они растворяются в тусклом свете неоновых огней.
Телефон замолкает.
— Герой, —
усмехается бармен.
Сигарета тлеет
между пальцев. Я затягиваюсь снова, глубже, будто пытаюсь втянуть в себя весь
этот проклятый город — его грязь, ложь, кровь. Дым щиплет глаза, но я не
моргаю.
Тянусь к
стакану. Его содержимое взрывается во рту жгучей горечью. Меня называют героем,
но герои не прячутся в подворотнях, не бьют морды отморозкам, а после не стирают
с рук следы крови перед тем, как зайти в помещение. Герои выходят к миру с
открытым лицом. А я не герой.
Смотрю на
сбитые до мяса костяшки.
Накануне я
снова был в «Лабиринте», хотел узнать, как дела у Рады, сестрёнки Златы, но её
там не оказалось. Она не вышла на работу. Предчувствуя дурное, узнал её адрес и
приехал к ней домой. После долгих уговоров Рада открыла мне дверь, но то была
не она. Не та девчонка с пусть испуганными, но живыми глазами, а избитая тень.
Я не знаю, каким надо быть зверем, чтобы так обойтись с человеком, слабым и
беззащитным.