Основная проблема была в том, что я не знал, что делать. Это в
будущем был хорошо понятен смысл лозунга «Слава Украине», под
который щирые хохлы убивали наших пацанов и мирных жителей, а что с
ним сейчас – я не имел ни малейшего понятия. Память «моего» Орехова
помогать отказывалась – в школе он ничего подобного не слышал, а
потом был в родном городе слишком редко и короткими наездами, чтобы
хорошо знать настроения местных жителей. Одноклассники, с которыми
он поддерживал связь, ничем вроде этого не увлекались – ну или
хорошо маскировались, зная его место службы. А внешне всё в Сумах
выглядело прилично – везде кумачовые флаги и транспаранты с
утвержденными лозунгами, памятники Ленину с клумбами, на которых
вот-вот зацветут цветы, всеобщий мир и интернационализм. Идти к
тому же Чепаку с жалобой на Макухина, который вместо советских
тостов пьет за бандеровскую непотребщину, мне не хотелось. Чепак
точно знал, что представляет собой этот завотдела науки, и
наверняка приложил лапку, чтобы подвести его ко мне. А теперь будет
смотреть, как я буду реагировать.
Одним из вариантов был как раз срочный отъезд в Москву, но его я
решил приберечь на самый крайний случай. Ещё можно было не делать
ничего – сделать вид, что я ничего не заметил или не понял, в
общем, изобразить туповатого служаку, которому все эти украины до
одного места. В общем-то, так оно и было, но только в том случае,
если такой Макухин тут один и является ещё одной местной
достопримечательностью в дополнение к диссиденту-идиоту Солдатенко.
А вот если национализм в Сумах цветет и пахнет под тонким слоем
понаехавших со всей страны «москвичей» – это совсем другое дело.
Вся моя сущность требовала вскрыть этот гнойник, даже если меня
смоет вылившейся из него сукровицей. Но я понимал, что в одиночку
не справлюсь. Если я буду слишком активно нарушать местный покой,
то в какой-то далеко не прекрасный момент со мной произойдет
несчастный случай на производстве. Ну или инфаркт-инсульт, как с
майором Вороновым. Интересно, накопал ли он что-нибудь? И что изъял
полковник Чепак из его бумаг, спешно собранных со всего кабинета
ещё до похорон?
За эти две недели я не раз ловил себя на мыслях о том, какими
Сумы стали в моём будущем. Памятники и бюсты наверняка снесли – это
к бабке не ходи, на Украине это происходило повсеместно; улицы,
думаю, переименовали – тот же ещё не построенный проспект Маркса,
наверное, будет носить гордое имя Степана Бандеры. Ну и так далее и
тому подобное. Думать об этом почему-то было больно, но и не думать
– невозможно, хотя те Сумы, которые рисовало моё воображение,
вызывали только отвращение. Впрочем, мне этот город и сейчас не
нравился. [1]