Он оторвал наконец взгляд от зеркала и перевёл его на свой
бокал, потом протянул к нему руку и сжал толстое стекло с такой
силой, что ещё немного — и оно бы разбилось. Грудь сдавило
тягостное ощущение вины. Нет, конечно, в этом перед ней он не
виноват. В чём угодно другом, но не в этом. Но давящее, сжимающее
сердце чувство всё никак не отпускало, а наоборот, становилось
только сильнее. Нет, не вина. Ответственность. Не только за себя и
даже не за свою семью. За гораздо большее количество людей, разных,
зачастую даже незнакомых, но зависимых от любого его решения. В
конце концов, это и было тем, чему его учили. К чему столь
старательно готовили. А он… в чёрный час так ничего и не сделал. И
сколько бы ни пытался сам себе объяснить, что тогда ничего и не мог
сделать, все эти годы это подтачивало его изнутри.
Было время, когда он хотел что-то изменить. Не только отомстить,
не просто вернуть то, что у него отняли. Сделать этот мир лучше и
справедливей. И даже был не один в этом желании. Но после смерти
Мелоис все потеряло смысл. Осталось лишь выжигающее душу желание
уничтожить этого мерзавца, а потом… Никакого “потом” для Гиллеара
не существовало, просто не имело смысла.
Он всё-таки поднял бокал, а потом медленно вылил содержимое на
каменный пол, чуть сощурившись, наблюдая за тем, как в свете
догорающих свечей искрится золотисто-медовая жидкость. Потом,
поборов желание запустить им в стену, вернул бокал на стол, накинул
на плечи плащ, прихватил магический фонарь и поспешил в свои покои.
Внизу, у поворота с лестницы, привалившись к стене, дремал
стражник. Гиллеар растолкал его и спросил, что он тут делает. Как
оказалось, тот хотел доложить, что “госпожа” забрала своего коня и
покинула замок, да не решился его побеспокоить, после чего и заснул
мертвецким сном, как и положено любому усердному стражнику.
Впрочем, обвинять в чём-либо мальчишку было бессмысленно — вряд ли
что-то могло угрожать ему внутри замка, да и при необходимости
Гиллеар сам мог за себя постоять, а стражу держал лишь потому, что
не хотел оставлять без заработка работавших ещё у господина Лабелия
слуг.
В своих покоях он не задержался и, хоть за день их основательно
выстудило, камин разжигать не стал. Достал из стенного шкафа пару
бутылок вина и направился с ними в один из внутренних двориков, в
центре которого стоял давно иссякший колодец, забитый каким-то
мусором и высохшими ветками. Налетавший ветер, колючий и
порывистый, трепал волосы и раздувал полы плаща, но Гиллеар словно
того и не ощущал. Здесь, на юге, даже в середине зимы никогда не
было по-настоящему холодно. У колодца он откупорил обе бутылки и
вылил их содержимое в темнеющий провал, после чего поставил их на
землю, и пошёл за следующими.