— Так или иначе, ребята, это наша общая потеря и ее надо
пережить. Вы идите спать, а я еще помолюсь — и за старика, и за
нас.
— Спокойной тебе ночи, Велхо, — ответил Хейкки. — Надеюсь, что
Укко** тебя услышит, а мы всегда будем стоять рядом.
— Спокойной ночи, Илкка, — тихо промолвила Накки. — Ты придешь
еще к Кайсе до утра?
— Конечно, милая, — заверил Илья и наконец смог улыбнуться.
Попрощавшись с ними, он позвал свою верную Кави и пешком
добрался вдоль шоссе до притихшего ночного леса. Собака следовала
за ним шаг в шаг. Конечно, местные духи и сейчас были на посту, но
молодой шаман не намеревался их отвлекать. Он пришел к огороженному
магическим барьером уголку леса, где прежние проводники возвели
бревенчатое капище, — простым людям оно виделось то разросшимся
дубом, то оврагом, то заброшенной хижиной.
Внутри Илья зажег свечи на сложенном из дерева и гранита алтаре,
который был увенчан черепом медведя. Каждый день духи приносили к
этому алтарю венки из березовых листьев, а весной — букетики
ландышей. Но главной достопримечательностью святилища был, конечно,
идол самого Укко, верховного финского бога, творца низших духов и
покровителя земного мира.
Его лик, вырезанный неизвестной Илье рукой, был окаймлен
косматой бородой, густые брови хмурились над прищуренными глазами.
Плащ, испещренный рунами, спускался до самых ног идола, а на
постаменте лежал бронзовый амулет в виде молота. В беспокойном
мерцании свечей лик казался то гневным, то задумчивым, то
утомленным.
— Великий Небесный дед, — тихо произнес Илья, склоняясь и
перебирая колокольчики амулета, — пошли на землю дождь, одари
прохладой, порази своей молнией пришельцев из Туонелы. Благослови
людям урожай, отгони от них недуги, прости тех, кто оторвался от
корней, а если я чего-то не знаю — наставь на истинный путь…
Постепенно транс стал накрывать его, грани между рассудком
проводника и разлитыми в воздухе флюидами мироздания истончились.
Казалось, что пламя от свечей перекидывается на его одежду, волосы,
кожу, но почему-то совсем не больно, а только необычайно тепло.
Кави терпеливо сидела у ног Ильи, готовая поделиться собственной
силой или вернуть его в сознание прежде, чем эта близость станет
опасной.
Теперь вместо святилища и леса вокруг простирался густой туман,
затем он стал рассеиваться и Илья увидел ингерманландскую деревню —
бревенчатые дома на берегу, мельничное колесо в реке, густая трава,
в которой прячутся лютики и и иван-чай. Место он не мог распознать:
вероятно, там давно были пустыри или столь же безжизненные
городские застройки. Но сейчас по этой земле ездили скрипучие
телеги, в саунах разгорались угли, хлеб поспевал в печи, рыбаки
вытаскивали сети с салакой, а из лесу неспешно выходили женщины и
ребятня с корзинами, полными ягод. Одни селяне слушали воскресную
речь пастора в кирхе, но были и другие, кто поклонялся священному
дереву, будто расколотому надвое громовым ударом.