— Киитос, — с поклоном промолвил Рикхард и по-простому вытер с
бороды следы молока.
— Киитос, — эхом отозвалась Силви, и Илья улыбнулся им с
ответной благодарностью.
Перед этими духами он всегда немного терялся — их седые пряди,
морщинки, выцветшие глаза и потемневшие когти подспудно напоминали
о чем-то мрачном и неизбежном. Уж если хранители природы стареют и
увядают, что же вообще в этом мире надежно и незыблемо? И что
страшнее — то, что осталось в их бурном прошлом, или то, что еще
подстерегает впереди?
Впрочем, пока Илья видел от этой пары только благо: после гибели
старого домового Коди-Халтиа и отъезда прежнего шамана Антти на
родину в Суоми, они остались его главными советчиками и помощниками
в воспитании юных духов.
Теперь же ему предстояло объявить хранителям природы печальную
весть, и завершив обряд, он жестом призвал их задержаться на
поляне.
— Вчера я узнал о смерти старого Велхо, моего наставника и
вашего многолетнего проводника, — заговорил Илья, и духи отозвались
единым горестным вздохом. — Увы, нам не удалось больше встретиться
после его отъезда, но он хотел умереть на родной земле, и его
желание сбылось. Нам остается надеяться, что не только его тело, но
и душа обретет покой в Туонеле, где не достанут ни завистники, ни
сплетники, ни глупцы.
— Так и будет! — зычно откликнулся Рикхард, а молодежь кивнула в
едином ритме.
— Так и будет, — подтвердил Илья, ощущая невольный холодок на
сердце. Но раз в Солнцестояние все и так прояснится, стоит ли
заранее волновать хранителей? А на Хейкки можно положиться, он не
проболтается.
— И сейчас я прошу хозяев леса открыть его душе тропы в Нижний
мир, чтобы ей не досаждала нежить и слуги Хийси***. А здесь, на
земле, мы проводим ее с надлежащими почестями.
Нечисть благоговейно склонила головы под негромкое гортанное
пение рун из уст молодого проводника. Без умысла, чисто по наитию,
он стал двигаться в такт звукам, плавно, чтоб не сбивалось дыхание,
и все же вольно и чувственно, соединяясь с ритмом природы и
бесшумно, невидимо для людей и духов извергая тоску и страх. Хотя
бы ненадолго он поверил в собственные слова и зарядил вдохновением
собравшихся лесовиков. Движения сплетались в единый танец
человеческой души и потусторонней энергетики, глаза лесных духов
горели, волосы развевались, белая кожа покрывалась бисеринками
пота. Родная земля все еще питала их, одаривала внутренним огнем,
который невольно рвался наружу, а порой силуэты растворялись в
воздухе, чтобы вновь воплотиться уже за спиной Ильи. Прежде во
время таких танцев лесовики принимали и звериное обличье, чтобы
выплеснуть чувства через боль оборота, но при Илье пока
сдерживались.