— Не знаю. Но мама считает, что не будет ничего хорошего, он
просто скажет, что принцу нужно иногда расслабиться, а служанки для
того и нужны, а волку не надо было кусаться. Или что-то такое. Ну,
я так поняла.
— Правильно поняла. Как думаешь, почему так будет?
— Потому что он гад? — полумейстер посмотрел на неё таким
взглядом, что Арья не удержалась от смешка. — Ну мейстер Верис, мы
же не на уроке! Ладно, хорошо. Ну, наверное, потому что он очень
гордый? И его сын, папа говорил, что наследник для многих лордов —
это как продолжение себя, поэтому обвинять Джоффри — всё равно, что
обвинить его самого?
Похоже, она угадала, потому что полумейстер одобрительно
улыбнулся.
— Теперь, послушай что он говорит сейчас. Какие кары он обещает
преступникам, как он сочувствует Дени. Ты сама сказала, он гордый
человек. Что гордый человек сделает, когда узнает правду?
— Мне надо попросить прощенья у мамы, — тихо сказала Арья.
Ей стало очень стыдно. Мама там старается, чтобы зло не осталось
безнаказанным, а она тут сидит и злится, как маленькая.
К чести полумейстера, он не стал сыпать соль на рану, только
кивнул, подобрал камушек и пустил по воде блинчиком.
* * *
Джон Сноу знал, что мир в общем и целом против него.
Против него с того дня, как он появился на свет между бёдер
женщины, которая не была замужем за его отцом. Против него с того
дня, как отец бросил его в лицо своей жене. С того дня, как отец
решил оставить его здесь, в Винтерфелле, где даже Теон больше брат
Роббу, чем он. С того дня, как появились полумейстер и его сестра,
и их приняли в семью, их приняла леди Кейтилин, а он так и остался
бастардом.
Джон Сноу был очень несчастным молодым человеком, и последние
дни его несчастья решили собраться в особенно большую стаю. Даже
появление Призрака его не особенно утешило — оно было неприятно
уравновешено необходимостью сидеть со слугами, а не с братьями и
сёстрами за главным столом, необходимостью выслушивать
снисходительные тирады карлика Тириона... а ещё несчастной любовью,
конечно.
Потому что Джон Сноу любил своего брата Робба. Любил его больше,
чем себя — что в общем было не так сложно, себя-то он совсем не
любил. А брат Робб любил Дени, самую красивую девушку на свете. И
Джон Сноу тоже её любил — и он мог бы жениться на ней, честь по
чести, и подарить ей законных детей. Робб не мог, Робб мог только
её опозорить и бросить, разбитую, смотреть, как в его дом войдёт
благородная леди.