У воров, но не у законного короля Вестероса. Королям не до
того.
(Хотя корону он зашил в воротник. К ней следовало проявлять
уважение.)
Сколько можно пожертвовать на этот раз? Кольцо? Браслет? Или и
то и другое? Мамины вещи могли быть опасны в том, что он задумал...
с другой стороны, опасны могли быть и деньги. Муки выбора, сущие
муки.
Наконец определившись, он кое-как зашил распоротое, вернул
исподнее на место и чмокнул сестру в щёку в знак извинения. Теперь
оставались сущие пустяки: продать, превратить деньги в нужные вещи
и добраться до Белой Гавани. Нет, в самом деле, по сравнению с тем,
чтобы добиться аудиенции у одного из архонтов или магистров —
пустяки.
* * *
Корабль назывался «Похотливая русалка» — большинство кораблей
Мандерли назывались как-то наподобие — а боцмана звали Торрен и у
него дома была дочурка, совсем такая же, как маленькая Дени.
— На Стене ей не место, парень, — сказал боцман ещё в первый
день плаванья. — Там девок не терпят, сам знаешь старую
балладу...
Он с состраданием отнёсся к полумейстеру, которого несчастная
судьба и морская непогода сбили с пути в Белую Гавань и дальше на
север, и с ещё большим состраданием отнёсся к двум золотым
драконам, которыми тот предложил оплатить дорогу.
Полумейстер кивнул, мотнув зелёной чёлкой.
— Я знаю. Но я не могу ни бросить сестру, ни сбежать, — горько
ответил он. — Мне повезло, что кое-какие вещи товарищей по
кораблекрушению остались при мне и я не совсем без денег, но...
долго ли на них проживёшь в Вольных-то Городах? Там, говорят,
каждый вдох не бесплатен.
— Так и есть, — кивнул Торрен. — За один месяц в Мире или
Волантисе мне доводилось спускать годовое жалование, малец. И не на
блядей, ты учти, просто на жрачку и питьё! Ну и опять же, — он
протянул шерстистую лапищу и поерошил зелёные волосы, — чужбина не
то, что родина.
— Мама была тирошийка, — тихо ответил полумейстер.
— У одного короля тоже мамка тирошийка была, — ответил боцман. —
Я же вижу, когда человек по родной земле истосковался. Эх ты,
горемыка...
Может быть, это было золото, а может быть, доброе сердце (если
добрые сердца всё-таки существуют), но ближе к концу путешествия
боцман сказал:
— Знаешь что? А отправляйся-ка ты к лорду Старку!
— Что? — изумился полумейстер. Он никак не ожидал услышать
именно это.