Её тянуло вниз, вниз, сумка была всё тяжелее, и юбки, и яйцо. Но
отпустить его нельзя, ведь это Ежевика, её дитя.
Наверху, где солнце играло на воде, был человек. Робб, он
прыгнул за ней, он тянул к ней руку.
Возьмёшь меня, принцесса?
Она потянулась в ответ, ловя его ладонь своей.
— Возьму. Возьму!
* * *
Робб, тяжело дыша, упал на берег, держа в руках Дени...
Дейнерис, мокрую, дрожащую.
Живую.
Её сумка зашевелилась, оттуда раздался клёкот. Существо —
лиловое, нелепое, худое, покрытое какой-то слизью, кожа да кости,
правда, больше кожа — вылезло оттуда и поползло навстречу к ним. Он
нашарил рукоять меча, но Дени его остановила, осторожно подобрала
тварюшку, поднесла её к лицу.
— Робб... это Ежевика.
За восемь лет, что Верис Полумейстер прослужил в их доме, он не
сделал ничего дурного и даже ничего из ряда вон выходящего. Его
сестра нашла яйцо дракона, не он. Он только бегал по поручениям,
сидел в библиотеке, молился в септе и учил детей — учил на совесть,
так что даже Нед запомнил, что «Воспою мечи и мужей» — вообще не
Валирия, а холодный и практичный Браавос, «Гнев воспой, Мераксес» —
тоже не Валирия, потому что тогда её толком не существовало,
«Фиалками венчанная Валирия» — расцвет эпохи, а «Балерион, с тебя
начну рассказ о славе» — её закат и жалкое подражание «Гнев
воспой...»(17). Он не знал, зачем оно ему надо — не был уверен, что
это надо его детям, если на то пошло — но запомнил накрепко.
Нед вздохнул.
Может ли быть такое, что человек целых восемь лет смиренно
служил помощником мейстера, не беря ни гроша за услуги и
довольствуясь пищей и кровом, а потом оказался Таргариеном? «Даже
невероятный Эйгон ни разу не продержался дольше пары месяцев, —
подумал он мрачно. — Неужто мне достался образец ещё невероятнее?».
С другой стороны, Эйгон был не один; отец, братья, Кровавый Ворон —
все они весьма мешали ему скрываться всласть. Это тоже следовало
учесть.
«Но он и не был коронованным монархом, только младшим принцем».
Не следовало забегать вперёд, впрочем — на самом деле, кузеном
Джьяны мог оказаться кто-то ещё. Сын сьера Виллема Дарри, например.
Но... возраст, сестра, и просто закон подлости, который никто не
отменял — всё подсказывало, что надеяться стоит на худшее.
Он поравнялся с детской кибиткой, заглянул в окно — с седла было
удобно, почти не надо было тянуться. Верис (опять же, имя!) сидел в
углу, расчёсывая волосы Мирцелле. К его коленям привалился Бран,
махая в воздухе фигуркой зелёного дракона. Джон и Санса склонились
над листом пергамента, разложенном по полу; приглядевшись, Нед
узнал «Начертание Вселенной», большую карту мира.