***
Было чертовски холодно,
но я был так взвинчен, что не замечал этого. Деревня
опустела. Нет привычного шума, пропали вечно галдящие дети, даже
женщин не слыхать. Двери хаток настежь распахнуты, столы
накрыты, горят очаги — но ни единого человека.
По загривку пробежала дрожь. Это начинало меня пугать. Может
женщины с детьми пошли провожать мужей на Большой Гон?
Но где тогда старейшины? Куда подевался кузнец, что лупил
по наковальне день напролет — днем кузню он никогда
не оставлял. Странно. Я продолжил осматриваться
в надежде увидеть кого-нибудь и узнать в чем же
дело.
— ...
Кажется, кто-то меня окликнул.
Я осмотрелся и увидел знакомый силуэт. Ба!
Да это же Хаген. Стоит у хатки травника
и смотрит на меня. И чего это он там
делает?
— Эй, а где все?
Он не ответил. Помахал
рукой, повернулся и двинул прочь от меня. Только
и остается что следовать за ним. Да куда все
подевались?
— Постой, старик! Куда идем? Где
все?
Как же быстро он идет.
Крепок дед. Я уже перешел на бег, а кажется так
и не приблизился к нему ни на шаг.
Ускорился. Расстояние начало сокращаться. Только сейчас
я заметил, как сильно валит снег. За снежной пеленой уже
было не разглядеть домов, и только темным пятном маячила
впереди фигура Хагена. Он остановился и снова махнул
рукой.
— Мы покидаем деревню? Что
случилось? — я напряг голос, но ветер сорвал слова
с языка и унес прочь.
Не думаю, что он меня
услышал. К моменту, как я нагнал старейшину, мои ноги
окоченели и горели огнем. Я почему-то был босиком.
Я уперся ладонями в колени и простоял так,
согнувшись, пока не вернулось дыхание. Бегун из меня
никакой. Хаген все так же стоял спиной.
— Что... за... спешка? Где
все?
На какой-то момент мне
показалось, что старик так и не ответит. Предательский
холодок снова пробежал по загривку. Все кажется каким-то
диким. Я уж было хотел повторить свой вопрос, но тут
старик дернул шеей и заговорил.
— А здесь никого нет.
И тебе здесь не место.
— Что? Это как...
Хаген медленно развернулся. Меня
начал охватывать ужас. Его лицо было покрыто инеем, с бороды
свисали сосульки и комья снега. Глаза были мутными, вернее
один глаз — на месте левого была зияющая дыра
с красными леденелыми струпьями. Губ не было, как
и левой щеки и носа. О начал протягивать ко мне
руку, с которой свисали лоскуты кожи. Все пальцы были
обглоданы до костей.