Эти непреложные законы севера эрл
Годдард, по прозвищу Змей, безжалостно уничтожал всеми доступными
средствами, чем продолжал заветы своего отца, деда и прадеда.
Свобода, которой пользовались благородные мужи Нортренда, для него
была лишь еще одной угрозой, и будучи правителем Анандера он
оставался единственным человеком в своих владениях, кто мог
даровать титул лорда. Или отобрать его.
Так или иначе, ясно было лишь
одно — на этой земле правит Годдард, и рассчитывать
на то, что нас освободит какой-нибудь тейн,
не приходится. Еще бы, вон рядом последний
из сражавшихся тейнов. А чуть пораньше сожгли другого,
а он был явно хитрее. Выход есть: сдохнуть или перемочь,
приспособиться. В моем случае — выполнить задание жреца.
Неведомый! Я в своих-то богов не верю,
не то что в этого Фараэля. Как же мне обращать
людей к этой вере? К «своей вере», Тэмиель, привыкай,
а то не ровен час проболтаешься! Не стоит
рассчитывать, что Ингольд будет терпим к таким вот
оговорочкам. Способ выкрутиться необходимо изыскать, и сделать
это нужно быстро. Желательно при этом не схватить киркой
по черепу.
Костер горел уже не так ярко,
и читать стало трудно. Ласково погладив томик, я завернул
его в тряпку и убрал в мешок. Опять пялятся.
Ну херли вам надо? Да-да, чудной я, отвалите!
Я рухнул на спину, в обнимку с мешком.
В черноте небес ярко светились огоньки крепости. Красивая она,
настоящий исполин, воздвигнутый человеческими руками. Жаль, что
внутри одни уроды. Правый глаз снова заслезился. Неведомый меня
возьми, что ж такое-то... Я понимаю жизнь —
не сказка, но почему столько дерьма льется именно
на меня? Нет, ну серьезно? Чем я хуже остальных?
Почему какое-нибудь паскудство обязательно сваливается именно
на мою голову? Других людей нет что ли?
***
В течение нескольких дней
я зорко высматривал жертву из новеньких. Нужен кто-то
не сильно страшный, не очень агрессивный,
доброжелательный. Однако, среди усохших и покрытых пылью
обывателей вновь прибывшие выделялись — они были куда
активнее, бодрее, дерзили стражникам, особенно те, кто свое
повоевал. За дерзость свою они, конечно, платили,
но подойти я так и не решился — я-то
не стражник. И хорошо. В прошлый раз вышло
не очень: я целую неделю дружески болтал с одним
довольно приятным стариком, который был чуть ли
не в два раза ниже меня. Но, как только
мы заговорили о вере, он напрягся.