Дружить у меня не выходит, значит
нужно помочь. Доброе дело под знаменем Фараэля могло сослужить мне
службу. Вскоре случай оказать помощь действительно представился:
Верманд, один из бондов Гуннара, заплохел. Его рассеченное плечо
загноилось и без должного ухода совсем распухло, что было заметно
даже с наложенными повязками. Каждый взмах киркой отражался болью
на лице, а сам он уже шатался и исходил потом, отчего его
каштановые волосы свисали спутавшимися прядями и закрывали бледное
лицо.
Вечером, вернувшись к нашему
бивуаку я подошел к компании Гуннара. Роэль с Раэлем
о чем-то шептались с Сеппом и Ортвином,
и не сразу обратили на меня внимание. Роэль
прикладывался к меху с забористой перцовкой, которую они
выменяли у Канюка, стражника, что приторговывал
с каторжанами то тем, то этим. Верманд
не ел — его знобило, он дрожал и пытался
плотнее закутаться в тряпки. Я прокашлялся.
— Почто приперся? — грубо
спросил Роэль.
— Совсем плох, —
я показал на Верманда. — Скоро станет хуже,
он сляжет и умрет. Нужно обработать рану. И еще мне
нужна ваша настойка.
— А причем тут настойка?
В уплату хочешь, за колдунства свои? Пшел вон.
— шикнул Раэль и демонстративно приложился
к перцовке.
— Ага, уматывай, фарулянец
херов. Верманд сам оправится, он дюжий мужик. Верно
я говорю, Верм?
Верманд не откликнулся.
Дюжий — не дюжий, а сейчас он был бледным
и квелым, прям как Хаген после укуса варга. Сепп и Ортвин
молчали и не думали за меня вступаться. Остальные
смотрели недобро и подозрительно.
— Так вам на него плевать?
Дело ваше.
— Че сказал? — Раэль
взбеленился.
Я пожал плечами, развернулся
и пошел прочь.
— Сядь и закрой пасть,
Раэль, — раздался голос Гуннара. — Постой, парень.
Я остановился.
— Ты знахарь?
— сощурив глаза спросил рыжий южанин.
— Нет. Но кое-что умею.
— Раэль, ну-ка, передай ему
бурдюк.
— Тейн, да врет
он все, — заартачился Раэль. — Как можно вообще
этому гребанному огнепоклоннику доверять, а?
— Я сказал, отдай ему
водку, придурок. — голос Гуннара стал угрожающим.
Близнец поднялся, забурчав себе под
нос ругательства, и с силой пихнул бурдюк мне
в живот. Я никак на это не ответил
и подошел к больному.
— Привет, Верманд. Я Хаген.
Давай посмотрим, что там у тебя с рукой.
Поймав мой взгляд, южанин кивнул
и послушно лег на спину. Пока я снимал пропитанные
кровью повязки, он стонал и закусывал губы. Рана была
воспалена, вздулась и сочилась гноем. Должно быть,
он и не лечил ее вовсе — думал, само
пройдет. Настоящий мужицкий выбор, да только из-за него копыта
отбрасывают чаще, чем в бою. Такое и у меня дома
случалось, правда, больше с охотниками. Рана хоть
и чистая, не то что от звериных зубов,
но все-равно глубокая: нужно вскрыть, выпустить гной,
обработать. И вообще, не мешало бы
ее зашить.