Я полез в мешок
за своими нехитрыми инструментами: настоящая железная иголка,
моток ниток и маленькое, не больше указательного пальца,
лезвие. Подарки Ингольда. Лекарственные растения я умудрился
собрать сам. Серые, с желтоватыми прожилками грибы-лучевики
я находил в шахтах, шиповатый дождевик пророс подле
забора, как только снег начал понемногу сходить. Еще были комья
паутины и немного смолы, которую я сковыривал
со свежесрубленных стволов, которые мы потом пускали
укреплять стены в штольнях и переходах.
Я сделал осторожный прокол на
вздувшейся желтой коже и гной прыснул на локоть и лицо. Утершись и
подавив тошноту, я увеличил разрез. Затем, смочив в настойке
ветошь, я начал вычищать гной из раны. Верманд сильно задергался, а
мне не хватало сил его удержать. К моему удивлению, на выручку
поспешил Ортвин и крепко прижал парня к земле. Это было кстати.
Удалив весь гной, я сбрызнул
рану водкой. Ортвин держал крепко, и единственное, что смог
сделать бонд, был короткий жалобный всхлип. Растерев шиповик
в кашицу, я нанес ее на кровоточащие участки
раны. Это должно было остановить кровь и не дать заразе
разойтись. После этого я разогрел смолу у огня
и пропитал ею самую чистую тряпочку, которую смог найти,
плотно прижал ее к плечу, и, наконец, поверх тряпки
намотал новую повязку. Все. Дело сделано. Я поднялся
и выдохнул. Вышло лучше, чем я ожидал. Пальцы, конечно,
стали не такими послушными, загрубели, потеряли
чувствительность, но получилось все довольно аккуратно.
Верманд глаз не открывал и дышал ровно. По крайней
мере, его больше не бил колотун.
— Спасибо, Ортвин.
Здоровяк кивнул, и вернулся к
товарищам. Я кинул Раэлю мех с водкой, и побрел обратно к своей
лежанке. Вся накопленная усталость враз навалилась на плечи. Если я
еще держался на ногах, то из одного лишь упрямства да из страха
облажаться и опозориться перед южанами в последний момент. Теперь,
когда кое-что мне все-таки удалось, я хотел просто лечь и ни о чем
не думать. Меня тронули за плечо и я вздрогнул, возвращаясь из
водоворота мыслей в реальность. За мной стоял тейн Гуннар, и в
сумерках он выглядел устрашающе: костер освещал лицо красноватым
светом, а отсветы на всклокоченных рыжих волосах превращали их в
языки пламени, окончательно дополняя демонический образ.