Кажется мы нащупали его слабое
место. Отсмеявшись свое, я полез самостоятельно исследовать
шкатулку. Кто-то отпихнул ее ногой и он свалился
набок, вывалив бутылки. Я поставил ее как надо
и заметил под металлическими креплениями полочки еще одно
отделение. Потянув за крючочки, я вынул пластину
и обнаружил еще одну бутылку. Она было больше остальных,
и отмечена каким-то крупным символом. А под ним шли
значки поменьше. Стоп! Я осмотрел другие бутылки — они
все были с едва заметными углублениеями-символами. Это
какой-то язык. Незнакомый мне, неучу. Может это названия
чудо-пойла? Я поднял бутылку повыше к свету
и попытался вчитаться.
Внезапно бутылку треснула прямо вдоль
большого знака, и с хлопком развалилась у меня
в руках. Я едва успел дернуться, как содержимое угодило
мне прямо в морду: залило всю правую сторону лица
и лужицей скопилось в глазнице. Какой жуткий смрад она
источает! Даже не с чем сравнить.
— Ну что ты творишь?
Чего продукт портишь? — запричитал Инграм.
Улле и Верманд снова захохотали.
Все им хиханьки да хаханьки. Не спорю,
выгляжу я, скорей всего, довольно забавно.
— Она ветхая,
я ее даже не открывал, а она возьми...
— я не закончил фразу.
Я почувствовал его. Жжение.
Боже, как эта дрянь жжет! От боли я заорал и начал
кататься по полу под раскаты хохота. Неведомый! Мой глаз! Мой
многострадальный глаз! Я его не чувствую и чувствую
одновременно! Я тер лицо. Не помогало. Я начал
утираться своими лохмотьями. Не помогало. Боль невыносимая.
Жжет. Сука, как жжется! Я начал царапать лицо ногтями, сдирая
кожу в кровь с правой половины лица. Только тогда смех
утих и товарищи кинулись ко мне, и начали держать,
как держали Инграма.
По-немногу боль утихла.
Не прошла — утихла. И тут я понял, что моя
знаменитая удача никуда не делась.
— Парни. Я не знаю,
что это за дерьмо, но это точно не выпивка.
В этот день я окончательно
ослеп на правый глаз.
***
Следующие двое суток мы провели
в пути без особых происшествий. Краткие привалы как-то
чересчур быстро уничтожили наши запасы съестного, и большую
часть времени мы проводили у стен, пытаясь слизать влагу
своими высохшими языками. Злополучные бутыли мы расфигачили
об стены — даже Инграм не возражал. Он своего
уже глотнул.
Мы слабели и выглядели
жалко. Верманд выглядел хуже остальных, чему я был несказанно
удивлен. Все мы слышали истории про его невероятное военное
прошлое, про дерзкие выходки в тылу врага, про недельные
засады. Теперь же он выглядел полуживым, морщился каждый
раз, когда пытался сглотнуть ком в горле и постоянно
грезил водой. Нужно было торопиться. На счастье скоро нас
начало подгонять едва заметное дуновение воздуха, что предвещал нам
выход на поверхность. Не верилось. Спустя почти три
дня — куда оптимистичнее прогноза Верманда — впереди
забрезжил свет. Собрав остатки сил мы ринулись к выходу.
Точнее очень быстро ползли — жажда нас убивала.