Июль
934
К полудню мы выступили
в дорогу. Беседа не клеилась. Нахлынувшую радость
от вновь обретенной свободы испарилась из-за трагическая
оплошность Верманда. Погода насмехалась и была чудо как
хороша. Солнце грело и светило, лишь иногда скрываясь
в облаках. Щебетали одуревшие птицы, и, кажется, я видел,
как пробежал заяц. Шустрое белое пятно на черной земле.
Не успел сменить шерсть на летнюю, как
и мы свои цепи не поменяли на башмаки.
А они бы нам пригодились — снежный наст
и острые камни изрезали даже мои загрубевшие пятки.
Все так мирно, спокойно. Природа
обновляет покровы. Еловые ветви больше не скрывались под
снежными шапками, а на каждом кусте набухали
и распускались почки. А вдали, пугая и притягивая,
вздымались барашки волн Седого моря. Отсюда его не было
слышно — оно находилось куда дальше, чем казалось,
и я все пытался представить, как оно шумит. Наше
крошечное озерцо в Ваас’омнисе было тихим,
да и речка — почти всегда скована льдом. Инграм
сказал, что нет ничего более успокаивающего, чем «плѐсканье
морских вод у твоих ног».
Успокоиться, выдохнуть, перестать
озираться, прекратить трястись за свою шкуру каждое мгновение.
Теперь это уже не кажется таким диким, таким невозможным.
Может удастся наконец зажить по-человечески? Как же здесь
красиво! Жаль, что я могу посмотреть на эту красоту лишь
одним глазком. Слепой глаз до сих пор пульсировал
от боли, а кожа от пролитого зелья все еще горела.
Бедный, бедный Тэмиель... Ну что же ты такой
нездатный?
Птички, травка, ветерок... Тэмиель,
дружище Тэмиель, уже улыбаешься? Расслабился? Ты забыл, как
хоронил парня этим утром? Выдохнуть хочешь, перестать оглядываться?
А может погоня дышит тебе вспину! На твоих ногах кандалы
невольника и ты бредешь по земле андов, народа, что
лишил тебя свободы. А теперь ты еще и соучастник
преступления, кровь малого ребенка на твоих руках. Чтоб меня,
да он был младше Берсигримма! Хлад, смилуйся над его
бедной душой... Старые присказки не изжить,
да и себя не изменить. Я все такой же
неудачник. Может стоить просить о милости Фараэля? Эхе-хе, да.
Смех один. Как будто есть разница между молчанием богов.
Так, Тэмиель, давай, не дури,
спускайся с небес на землю. Тебе нельзя терять
бдительности. Один твой спутник — пьяница и пройдоха,
другой — болен. Верманд не мог пить: его душили спазмы
и боль каждый раз, как он пытался сделать хотя бы
маленький глоток. Надо будет разобраться с этим, как снова
остановимся. Не может быть, чтоб в моей книге о его
хвори не было ни слова! Ведь ежели дальше так пойдет,
придется насильно вливать воду ему в глотку.