Я сел и открыл глаза. Ну,
глаз. Верманд все-так же лежал и тяжко сопел, привязанный
к скамье. В хатке было пусто. Только в дверях,
прислонившись к косяку, стоял Каспар и курил трубку.
— Беспокойно вы спите,
путешественники. Ты всю ночь, метался, сильнее чем болезный
ваш. И этот, другой, нахальный балабол, как его...
— Инграм?
— Ага. Он. Орал благим матом,
покуда я его ковшиком не треснул. Горазд
он материться, конечно.
— Инграм-то? Это точно.
— Они сейчас с мальцом
у Бруны, крышу починяют.
— Хорошо. Верм правду
говорил — честно отработаем. За все те неудобства,
что доставили вам.
— Да ладно, чего там.
Я обычно в это время уже с отарой, на пастбище,
но сегодня Вэндела и Фалберта отправил заместо себя.
Справятся, надеюсь. Крынку с медом я у них все-равно
отобрал, а то упились же в прошлый раз.
С неделю потом разбредшихся овец собирал, так шести
и не досчитался. Сто лет в обед, а уму
и на ноготь не наберется. Что с дураков
взять...
Я встал и помотал головой,
отбрасывая кошмарное наваждение. Приснится же дурь. Нет чтобы
отчий дом, или бабочки какие, так нет же, вечно всякая муть.
И откуда такая тарабарщина? Сейчас
уж и не припомню, что за словечки говорил
кошмарный разукрашенный мужик. Да и пес с ним.
Я потрогал горло. Брр. Как сейчас чувствую. Хорошо хоть,
не обоссался. Сменив повязку Верманду, я уселся
за книгу поближе к свету из окна. Может чего
в разделе «О травах» найду. Неплохо бы найти способ,
как облегчить боль.
— Снова в книжку свою
полезешь? Да, чудной вы, Хаген, народ. Жрецы... Кругом жопа,
а вы все о книжках, — задумчиво проговорил
Каспар. — Ты видать из приличных к нам попался,
а то я всяких повидал.
— Да не жрец
я никакой, я же говорил...
— Как скажешь, Хаген, тебе
видней. Ты ж тут ученый, а я что, —
он пустил дымное кольцо, а следом продел в него
второе. — Ты бы шел поел, а то на мертвяка
уже походишь. На одном Фараэле далеко не уедешь. Ох,
прости меня, грешную голову! Святатство! Я не думал
оскорбить. Язык мой — враг мой.
— Мы не держим обид,
уж поверь, Каспар. Просто все были утомлен и измучены,
мы многое пережили... — я начал оправдываться,
но меня прервал глухой смех старика, завершившийся кашлем.
— Полноте, буде!
Я не в обиде. Сам тот еще фрукт. Может кому
вы и насолил, но, как ты и говорил, нам
вы зла не делали. И ежели говорить откровенна,
то клал я кучи на эти господские разборки.
За какую сторону? За чью честь бьемся? Ха. Деньга
да земля, вот и все мотивы. Изредка еще — мстя
чья-то. Только за нее еще бессмысленней драться, за месть
чужую. А ты давай, отложи книгу, поешь. Не убежит
твой Верманд, не денется никуда.