С заходом солнца дождь только
усилился, мрак сгустился и не видать ни зги. Дорога
и так была довольно невзрачной, а в кромешной
темноте мы ее совсем потеряли. Мы решили
остановиться под ближайшей разлапистой елью. Лес здесь стал
гуще — мы удалялись от каменистого берега моря.
Бросив попытки запалить отсыревшее дерево, мы просто
завернулись в свои одежки и, прижавшись друг
к другу, устроились на ночлег.
Утром меня разбудило солнце,
и я первым поднялся на ноги, приступив
к ежедневному ритуалу потягивания и справления нужды
на ближайшее дерево. Мокрые и злые, мы наспех
перекусили и отправились дальше. Я шел впереди, мои
спутники чуть позади. Они беседовали, но я все еще
не испытывал потребности болтать о пустяках. Как будто
что-то во мне надломилось. Перед глазами все еще стояло
печальное лицо Верманда.
Только к исходу третьего дня нам
удалось разбить полноценный лагерь, с костром, котлом
и сухими лежаками из ельника. Дождь все еще шел,
но это была лишь легкая морось — огню не помеха.
От теплого ужина все повеселели. Я раскурил
трубку и, привалившись к дереву спиной, разглядывал
туманные дали на морем, пытаясь высмотреть границу, где небо
сходилось с водой.
— Так ты скажешь, наконец,
что сделал с Вермандом, господарь жрец, — заговорил
Инграм, по своему обыкновению уже прикладываясь
к бутылке.
— Верманд мертв, — мой
голос был на удивительно ровным и бесстрастным.
— Я предоставил его самому себе, по его же
просьбе, и ежели его еще не прикончил недуг,
то скорей всего он покончил с собой. У меня
больше не оставалось обезболивающего отвара, а его боли
только усиливалось. Еще вопросы, господарь пропойца?
— Я просто спросил, Хаген,
просто спросил, — Инграм примирительно поднял ладони.
Немного помолчали, а капли дождя
продолжали шипеть на пламени костра. Желтый свет плясал
на лицах, вычерчивая новые морщины. Интересно,
он и вправду мертв? Или еще цепляется за жизнь?
— Фараэль не услышал
нас, — тихо и печально произнес Улле и шумно втянул
носом сопли.
— Малыш, если бы боги
выполняли все, о чем их просят, то весь мир
стоял бы на коленях, каждая хата бы горела, овцы
сами пряли шерсть, а с небес шел дождь из серебряных
монет, — Инграм легонько поддел его пальцем под сопливый нос.
— Не надо грустить или сетовать. Или винить кого-то. Что
могли, то сделали. Быть может в следующей раз нам повезет
больше. А то и вовсе беда обойдет стороной. Утро
вечера мудренее, особливо если в пузе плещется огненное
пойло!