- Ты ему все сказал, Видар? – от
костра донесся скрипучий голос.
- Да, Хаген. Сказал.
- Ну так не испытывай судьбу и дуй
обратно. За такие новости я бы тебе в рыло прописал, будь я
помоложе. На пса погляди, пень старый, - Шорох, почуяв нарастающий
во мне гнев, напрягся, как на охоте, готовый к броску по первому
моему слову. – А ты, Колем, не впадай в уныние. В жизни всякое
может случиться.
Да, конечно, старейшина. Всякое.
Только это не тянет на утешение. Я расслабил руки, что сами по себе
сжались в кулаки, и побрел домой.
***
Илва уже спала. Лицо было спокойным,
только ресницы подрагивали и блестели, как травинки от росы, а
одеяло под головой было влажным. Проклятье. За что мне все это?
Подкинув дров в очаг, я уселся за стол и откупорил бутыль с
огнивицей. Вот оно, спасенье. Это приглушит боль. Забыть, не
думать, чтоб не единой мысли в голове не осталось, только шум крови
в висках.
Надо бы поговорить с Тэмиелем. Знаю,
что не спит, притворяется. Книжонку свою прячет дурацкую. Только
что сказать-то? Снова вспылю, он надуется, потом я заору, и опять
рассоримся. Забыл уже, когда последний раз мы с ним нормально
разговаривали, как он смеется – забыл. Вечно этот затравленный
взгляд. От одного вида и кошки на душе скребут, и гнев берет. Ведь
было же раньше все хорошо…
Вот хотя бы моя первая охота. Завалил
не кого-нибудь, а вепря. Мне тогда едва дюжина зим минула.
Подфартило изрядно, до сих пор не понимаю, как удержал его на
копье. Клыкач распорол мне ногу, но издох, истек кровью – я в него
полколчана засадил. И заработал право зваться мужчиной, именные
крааф’бары получил, и свой первый шрам. Как же меня тогда от
гордости распирало.
А в шестнадцать у меня уже была Илва.
Как она была прекрасна! Светлые косы отливали серебром, глазастая,
вся из себя ладная. Каждый день улыбалась, заливалась колокольчиком
под мои остроты. Построили дом, жили душа в душу. И охота
спорилась. Мы были красивой парой. Потом родился Тэмиель. Задорный
и веселый был, и так похож на мать. А потом появился Берси. Роды
были тяжелыми, и знахарь запретил нам заводить еще детей. Но даже
это было не страшно. У нас уже было все что нужно. Жаль, отец не
дожил, не видел тогда нас, счастливых.
Шорох, дремавший в ногах, тихонько
поскуливал, улегшись здоровой мордой прямо на раскрошенные осколки
костей. Хороший мальчик, спи. Давай почешу. Хех, шельма. Ну, еще
одну кружечку. Да. А когда все полетело к чертям? Когда он в первый
раз провалил испытание? Нет. Раньше. Все та паскудная метель.