Воинская смекалка и бодрый дух,
немного порядочности, немного жадности, ведро юмора и щепотка
отваги — вот рецепт наемника, который доживает до седых
волос. Я всегда чувствовал момент, и когда решался
действовать, то уже не отступал и пер до конца.
Когда ты уверенной походкой, насвистывая под нос песенку,
несешь окровавленный топор, враг ссыт кипятком. Откуда ж ему
знать, что ты сам готов отложить медвежью кучу, а сил
тебе хватает лишь на то, чтобы стоять да держать тот
самый топор. Чтобы быть победителем, нужно вести себя, как
победитель. Боец из тебя, конечно, не ахти какой,
но это не конец света. На юге есть место и для
таких как ты, с головой набекрень.
Хаген заново забил трубку
и запыхтел, смотря куда-то вдаль, но темнеющий силуэт
гор.
— Только не думай, парень,
что если следовать верным советам, то будешь как сыр
в масле кататься. Тут еще везение и куча всяких «если».
— продолжил старик, — И забудь про гордость. Энто
многих это сгубило. Доброе имя, честь и слава — тьфу,
и растереть. А старейшины в деревне только
и знай себе вдалбливают это каждому встречному-поперечному
карапузу. Потому и живем в лесу особняком. Следовать
традициям носготов, жить по заветам Кас’орта, значит быть
сильным и живым в Ваас’омнисе. Но следовать
им на юге — безумие.
Среди южан мы встретим многих,
так называемых, «благородных мужей». Они тоже страдают
от этого недуга — неоправданно раздутого чувства
собственной важности. Вот только за ними орды стражников
и законы. Для простого человека гордость —
непозволительная роскошь. Да и вообще, нет смысла
трястись над мнением людей — все равно оно переменчиво как
ветер, а память — коротка. Год назад ты жег деревню,
резал скот, убивал, и все вопили — злодей! Душегуб!
Спустя год ты грабишь и вешаешь их лорда-хозяина
на суку, и тебе рукоплещут. А на самом деле,
ты делаешь одно и тоже. С какой стороны
смотрят, — Хаген протяжно зевнул, —
То и болтают. И никогда не угадаешь, какой слух
взамен правды поползет...
Речь стал невнятной и сменилась
храпом. Горячая похлебка и тепло костра сделали свое дело.
Крепок дед, но все же не из камня высечен.
В последнее время его часто тянуло читать нравоучения,
разъяснять, что да как устроено в этом мире. Все-таки
есть в нем что-то от старейшины. Под невнятное бормотанье
старика, я затащил обмякшее тело внутрь палатки и укрыл
шкурой. Первый дозор, стало быть, на мне. Я заткнул мех
с настойкой за пояс и принялся нарезать круги вокруг
стоянки, чтобы не поддаться соблазну задремать
у костра.