— Все верно. Белый путь —
дорога для одного, и ведет она лишь в одну сторону. Вот
только твой сын пока еще здесь, и пока что не изгнан.
— И что? Он уже
упустил все свои шансы.
— Не все. Один еще есть.
Я заберу твоего сына из деревни прежде, чем ему
исполнится семнадцать. Не будем ждать слова от остальных
стариков.
Глаза отца стали круглыми, как
монеты.
— Ты пойдешь против своих, против
воли старейшин?
— Да плевал я на этих придурков. Сто
лет в обед, а ума с ноготок. Да и не нарушу я ни одного правила.
Носготы — свободны, и я свободен идти куда хочу, да и сын твой
тоже. До поры до времени. Так что лучше всего нам уйти завтра. Чем
раньше, тем лучше. Близится сезон бурь, каждый день на счету. Если
повезет — переправимся через перевал до того, как нас накроет
снегом с головой. Вот только обратный путь ему будет заказан.
По-моему, вариант очень даже ничего. Если ты, конечно, не готов
вверить жизнь сына на волю случая.
От удивления я обомлел.
Уйти с Хагеном? Обмануть судьбу? Не загнуться
в снегу? Еще один шанс? Быть не может. Сердце
заколотилось как бешеное. Все мое спокойствие и смирение как
рукой сняло. Вот что творит надежда. С трудом я снова
прикрыл веки и попытался выглядеть спящим, но продолжал
наблюдать за их разговором сквозь прореху
в шкурах.
Хаген выпускал кольца дыма одно
за другим, а отец смотрел на него не сводя
глаз. Казалось, можно было услышать, как ворочаются мысли
у него в голове.
— Мне нужно будет поговорить
с Илвой. Собраться, попрощаться...
— Ни к чему это Колем.
Прощание навсегда никогда не бывает легким. Особенно для
матери.
— Да... Это верно. Но куда
вы отправитесь? Как доберетесь? Зимой навряд ли
наткнешься на караван...
— Не все ли равно?
Шанс есть шанс. А жить можно и на юге, и совсем
по другим обычаями, с другими богами. Тэмиель
не носгот, но ежели Хлад позволит, станет кем-то другим.
Всяко лучше, чем оставить свои потроха на поживу волкам.
Я невольно поморщился.
Я видел, что бывает с жертвами оголодавших волков,
и воспоминания нарисовали тошнотворную картину. Вдвойне
неприятнее стало от того, что старик назвал меня
по имени. Когда тебя не уважают, то зовут «эй» или
«подьсюды». Этому я даже радовался, так как
не приходилось слышать еще одно унижение. Тэмиель. Глупое,
дурацкое имя. Все отец виноват. Лет эдак восемнадцать назад, отца,
заплутавшего в пурге, спас торговый караван. С одной
стороны — чудо! Караванщики с каждым годом ходят
в наши края все реже и реже. Да только дурак-отец
пообещал назвать сына в честь хозяина каравана.
И все бы ничего, но торговец был с дальних
югов, где у всех смешные имена: чудно звучат
и не имеют сокрытого значения. В довесок торговец
оказался женщиной. Вот так, сказочный речевой оборот испортил мне
жизнь. Вернее сделал ее еще более несносной. Пока я жалел
себя, разговор за столом возобновился.