— Я не сражался
ни за какого эрла. Я вообще не отсюда! Зачем
вы связали меня? Зачем отобрали вещи? Что я сделал?
Я впервые на юге! Вы всех иноземцев сажаете
в клетку?
— Ха, — лицо
рыцаря-капитана тронула улыбка, — Либо ты слишком глуп,
либо... Может и не стоило так усердствовать с твоими
спутниками...
Он потер лоб и переложил
шлем в другую руку. Какое-то время он просто молчал
и томил меня ожиданием. Потом, наконец, снова посмотрел
на меня свои холодными, темно-синими глазами
и продолжил.
— Впервые на юге...
С севера значит пришел? Из-за Серебряного хребта, верно?
— Именно так.
— Гм. Ладно. Акцент у тебя
и вправду незнакомый. Быть может ты и вправду
иноземец, «горец», или что-то вроде того, пришел сюда недавно,
издалека, и за эрла Дитмара ты не сражался,
так?
— Да, не сражался. Зачем
мне это?
— А с тейном когда
успел завести знакомство? Ээ.. Хаген, верно?
— Верно. С каким
тейном?
— Ты знаешь много
тейнов?
— Я вообще не знаю
тейнов, — Что за чудной разговор получается, он что,
играет со мной во что-то?
Филипп снова дернул уголкамии губ.
Даже улыбка у него какая-то жуткая.
— Ты явно
не из смышленых. Твоего товарища, который теперь носит
раздутую физиономию, мы взяли вчера вечером на выходе
из деревни, с четырьмя лошадьми, десятью золотыми,
и одним золотым драконом. Тебя начали обирать еще
до того, как ты попал к нами в руки.
Драть меня. Вот почему Сепп сидит там
в сторонке, сукин сын. Он обманул, обворовал
и бросил меня. И я теперь еще из-за него в плен
попал. Интересно, это так Неведомый потешаются, или я сам
по себе дурак?
— А тейна Тирента... Огонь
Фараэля, никакой фантазии, взяли позднее. Тейн Тирент, или как
он себя называл, Трент, долго выступал за Дитмара, покуда
не понял, на чьей стороне сила, и бросился бежать.
Ежели б ты был с ними в сговоре, или помогал
сражаться, то тогда ты бы определенно стал нашим врагом,
а значит, теперь ты был бы военнопленным.
Но ты не виновен в этом, о нет, вознеси
хвалу искупительному огню, на твоей душе одним грехом
меньше!
— Значит вы меня отпустите?
И вернете мои вещи?
Проблеск надежды привел меня
в возбуждение, и я навалился на решетку, что
заставило рыцаря-капитана поморщится. Уж, простите, благородный
сэр, рвота не создана для того, чтоб благоухать цветами.
— Отпустить? Конечно же
нет. Ты же преступник. Вор или убийца, это уже мне
не важно, — кажется Филипп начал терять ко мне
интерес.