— Ты погляди, какой
прыткий!
— Да не очень —
от сапога же не увернулся!
Стражники засмеялись
и спустились за мной. Я пополз вглубь — добавки
мне не хотелось. Приглушенно ругаясь они достали меня только
у отхожей ямы. Новая зуботычина, пару ударов под ребра,
и я снова стал смирным. Грубо подхватив под связанные
руки, солдаты потащили меня в дом. Хорошо они меня приложили:
нос кровоточил, голова будто пыльным мешком ударена и звезды
перед глазами.
— Экий он тяжелый, —
пыхтел левый.
— Небось полон дерьма,
от энтого и тяжелый!?
— И то верно. Вот
он к сральнику и полз — дерьмо к дерьму
липнет, — они снова загоготали в голос.
Мне эти двое показались крайне тупыми
созданиями, без малейшего намека на чувство юмора. Это шло
вразрез с моими представлением о южанах, как
о хитроумных и сметливых обманщиках. Стало быть,
и здесь полным-полно обычных идиотов, однако
на ум напрашивались неутешительные выводы, что
я со своей, пускай немногим более остроумной, головой
убрел от них не очень далеко. В конце концов —
кто тут связан, я или эти ушлепки? Фыркнув, я пустил
носом кровавый пузырь.
Меня затащили внутрь и бросили
посерел комнаты. Стоя на четвереньках, я затравленно
озирался. Приведшие меня стражники стояли за мной, по оба
плеча, а передо мной были ножки стола и три пары ног под
ним. Посередине — сапожки с красивыми серебряными
пряжками, справа — солдатские сапоги с отстегнутыми
шпорами, а слева — мягкие туфли, почти полностью скрытые
каким-то платьем или одеянием из светлой ткани.
— Встань. — прозвучал
холодный голос.
Подобравшись, я поднялся
на ноги и выпрямился, возвышаясь на добрые полголовы
над стерегущими меня солдатами. Трое мужчин, таких же разных,
как щенята гулящей суки из разных пометов, рассматривали меня,
делая вид, что им это интересно.
— На колени, твою мать!
— мерзавец справа ударил меня по почкам и добавил
по темечку, от чего я сразу же исполнил его
желание, — Ты должен стоять на коленях, когда
с тобой говорит господарь управляющий. Ясно тебе?
Я утер кровь, капающую
из носа, и начал рассматривать сидящих за столом,
покуда они пребывали в молчании. Владельца солдатских сапог
я узнал сразу — это был Эйдж, один из моих
конвоиров. Весь из себя квадратный, как из полена
вытесанный. Сейчас он был без брони,
и за расстегнутым воротом рубахи, под густой шерстью
на груди, виднелись шрамы ничуть ни хуже того, что
украшал его массивную челюсть. Бывалый солдат. Или чересчур ярый
участник жестоких кабацких драк. А может и то,
и другое сразу. Эйдж откровенно скучал, и занимал себя
тем, что вычищал грязь из под ногтей острием ножа.