«Серебряные пряжки» явно был кем-то
важным. Немолодой, с сеткой жестких морщин у глаз
и вокруг рта, но не единого седого волоска,
и взгляд цепкий, внимательный такой, оценивающий. Простая,
но добротная одежка была застегнута на серебряные
пуговицы под самое горло, скрытое под аккуратной козлиной бородкой,
а на пальцах блестели кольца, из того же
серебра. В правой руке он держал перо, другой придерживал
какую-то книгу, в которую вносил пометки. Управляющий.
Господин, ишь ты. Второй «благородный» муж, с которым
я встретился нос к носу. Первым был рыцарь, этот Фи́липп,
который легким мановением руки отправил меня на каторгу,
а этот, наверное, главный на рудниках, сейчас будет
издумывать, как меня дальше истязать. Глядя на его
в целом неприятное лицо сложно было надеяться на что-то
хорошее.
Третий мужчина был странным. Какое-то
нелепое одеяние, походившее на женское платье укутывало его
с головы до ног. Бритая голова сильно контрастировала
с роскошной, почти в ладонь длиной, каштановой бородой.
На шее у него висел бронзовый амулет, с тремя
кусками янтаря, причудливой формы. Амулет странным образом
напоминал рисунок на обложке моей книги. Южных мистиков мне
еще не доводилось видеть, но я был уверен, что они
выделяются среди остальных людей. Мужчина не выдавал лицом
ни намека на эмоцию, и только спокойный, почти что
сонный взгляд серых глаз плавно исследовал меня, как какую-нибудь
зверушку.
Управляющий махнул перстнями
и заговорил своим неприятным холодным голосом, обращаясь
к стражникам позади меня.
— Ступай проверь, сколько
их там еще.
— Это последний, господин
управляющий.
— Ну слава яйцам! Ээ...
— он скосил глаза на бритую макушку мужика
в платье, — То есть Фараэлю, слава Фараэлю,
конечно же. Кхм.
Лысый бородач и глазом
не повел, продолжая рассматривать меня. Благородный южанин
продолжил.
— На чем
я остановился... Восемьдесят четвертый. Высокий,
молодой, — он зачиркал в книге, периодически макая
перо в баночку с темной краской, а затем снова
окидывал меня взглядом, — Здоровый на вид... Ну-ка,
покажи зубы!
Еще один тычок в бок,
и я раскрыл растрескавшиеся губы, чувствуя себя при этом
невероятно глупым. И злым. Смотрят, как на животное.
— Достаточно. Здоров, хворым
не выглядит...
— Хворым может и нет,
а вот здоровьем явно не пышет. — раздался глубокий
голос бородача в платье, — Скажите, управляющий Генрик,
вы всегда так... сурово воспитываете своих будущих подопечных?
Большая часть этих несчастных и заблудших душ выглядела
не лучше этого юноши. Неудивительно, что они мрут у вас,
что мухи зимой. Я конечно не умаляю преступлений этих
безбожников и отступников, в конце концов каждый вор
и убийца получает свое, но все же Фараэль учит нас,
что любая жестокость всегда должна быть верной и оправданной.
А конкретно этот юноша выглядит хуже всякого, кого
мы только здесь не принимали. Вы его что,
по камням волокли?