Я проигнорировал
подтрунивания.
— А много здесь солдат,
ну этих, что за нами глядят?
Дед скосил на меня глаза
и его лицо потеряло благодушное выражение. Он перешел
на шепот.
— Даже не думай
об этом, парень. Не ты первый. Никто за тобой
не пойдеть, разве шо кто-то из новеньких.
Я энтого дерьма навидался. Повезет — разобьют харю тебе,
да без кормежки оставят. А не свезет —
прирежут, а то и вздернут за шею, всем
на посмотреть.
— Но почему... Как же
можно такое с собой позволять?
— Дурной ты еще, малец,
глупый — Даг сплюнул, — У кого мечи
да люди — тот все могет. И разрешений испрашивать
не будет.
— Ты же сам воин,
а теперь...
— Завали пасть, сопляк! Стыдить
меня вздумал, приблуда такая!
— Ну-как цыц, млять,
разбзделись, ублюдки старые! — гаркнул солдат, — Поучить
вас?
Мы умолкли, и подождали,
пока стражник не переключил внимание на другого
несчастного, который споткнулся и рассыпал инструменты,
о чем тут же глубоко пожалел — по спине его
начала охаживать сразу двое ретивых конвоиров.
— Брось, говорю. — снова
зашептал Дед, — Зелен ты. Не знамо жизни живешь —
от и мысли бравые, да дурные приходют. Ну убьем
мы энтих — дальше шо, думал?
Я покачал головой.
— Вот то-то и оно! Киркой
ты эти цепи не разобьешь, уж поверь. А солдат
снаружи — будь здоров, на нас хватит. Пущай нас сотни три
людев батрачат, а в цепях не навоюешь. Ежели даже
все подымемся, то энти три десятка душегубов, коих
ты думаешь мало, збигут за стену, да похватают луки.
И как зайцев нас всех, ой-ей, повбивают.
Нейр посмурнел, и замолчал, как
будто вспоминал что-то.
— Я такое ужо видел.
И не раз. И участвовал по первости,
да только не вышла затейка-то. И ежели ты даже
самому Ульхиору приглянулся, то здесь ему тебя не видать.
Пропащее место. Тут и так сгинуть можна в легкую. Забить
могут за то, что плохо работаешь, или просто так,
со скуки. И заморить могут. И от кашля мрут.
И от холода. И потеряться в шахтах к ебени
матери можна. Сколько тут людев заплутало — не счесть!
Горняки-проходчики — и то было, терялися,
и поминай как звали. Один так плутал два дня, покуда
не вышел ко входу. Только вход уж заложили —
опасная штольня была. Голосил, звал на помощь, да покуда
разбирали — утих. Так и оставили там, за стеной
гнить.
— Так что же это, нет
выхода что ли?
— А то как же!
Есть, конечно, — Дед усмехнулся.