Она недоверчиво хмыкнула, но от дальнейших расспросов ее, к
моему облегчению, отвлекли близнецы Рен и Рин, которым было лет по
восемь. Эти двое, казалось, были созданы для того, чтобы превращать
любую мирную деятельность в хаос. Они устроили соревнование, кто
быстрее слепит пельмень, и в итоге вся их часть стола была в муке и
ошметках фарша, словно там прошел небольшой мучной ураган.
— Аккуратнее, — машинально сказал я, забирая у Рена из рук комок
теста, который он пытался запихнуть себе в нос. — Смотри. Нужно вот
так положить начинку, — я показал ему, — а потом защипывать край,
делая маленькие складочки.
Близнецы с открытыми ртами смотрели, как под моими пальцами
вдруг рождается идеальный, ровный гёдза. Он был настолько
совершенен, что даже Хана удивленно приподняла бровь, что уж
говорить обо мне, который просто надеялся, что хоть бы этот
пельмень не развалился у меня прямо в руках.
— Ого! — выдохнул Рин, его глаза были размером с блюдца. —
Братец Херо, ты волшебник!
Вся эта сцена происходила под смех тетушки Хару.
— Ай да Акомуто!
Ужин был шумным и веселым. Мы сидели за огромным столом, и
каждый нахваливал свои гёдза, утверждая, что именно его были самыми
вкусными. Макото, с остатками муки на щеке, жадно уплетал
пельмешки, Юки же аккуратно ел, не проронив ни крошки. Рин пыталась
незаметно стащить гёдза с тарелки Рен, который был слишком увлечен
рисованием кетчупом по тарелке. Хината, наевшись, уже дремала на
коленях у тетушки Фуми. А Кайто, быстро умолотив свою порцию,
поднялся к себе в комнату. И я ел и чувствовал, как уходит
напряжение последних дней.
После ужина, когда дети разбрелись по своим комнатам, а тетушки
принялись за мытье посуды, я вышел на старую деревянную энгаву,
выходившую в небольшой сад. Сел на ступеньки и задрал голову.
Ночное небо было усыпано звездами, такими яркими и далекими, а
воздух был прохладным и свежим, наполненным ароматом ночных
цветов.
Дверь тихо скрипнула, и рядом со мной опустилась Хана.
— Не спится? — тихо спросила она.
— Просто думаю, — ответил я, глядя на звезды.
Мы помолчали, слушая сверчков.
— Знаешь, братец, — вдруг сказала она, глядя на звезды. — Ты,
конечно, стал очень странным. Но… — она запнулась, словно подбирая
слова. — Хорошо, что ты такой. Раньше ты был… как будто не с нами.
Вечно в своем телефоне, вечно недовольный.