— Староват Мун.
— Староват, — согласился Гюст. — Но
его уважают и слушаются. Кстати, за двадцать лет здесь сменилась
уйма слуг, но Муна наместники не трогали.
Адэр посмотрел на длинный ряд галочек
напротив имени старика, обратил взгляд на Вилара:
— Что скажешь?
— Я сталкивался с ним во время
подготовки к приёму. Мун очень сообразительный и не по возрасту
шустрый. То, что ему подчиняются беспрекословно, — это правда.
— Вернём?
Глаза друга заблестели.
— Вернём.
Гюст взял со стола бумаги, спрятал в
папку:
— Разузнаю, где они живут.
— Я знаю! — произнёс Вилар. — Малика
показывала мне свой дом, когда мы с ней набирали в посёлке
музыкантов и певцов. Разрешите мне поехать. Это рядом. Я мигом.
— Езжай, — кивнул Адэр.
Вилар вышел из кабинета. Из коридора
донёсся его голос:
— Машину! Быстро!
Адэр отпустил Гюста и посмотрел в
окно, затянутое сиреневыми сумерками.
Ветер врывался в салон автомобиля и
хлестал по разгорячённому лицу. Вглядываясь в ненавистную пустошь,
Вилар понимал, что заблудился.
Мотор ревел, колёса рвали землю,
выбрасывая в чернильный воздух фонтаны песка. Фары выхватывали
нагромождения булыжников и одиноко торчащие валуны. Вдруг машину
швырнуло в сторону. Раздался скрежет.
Вилар провёл рукой по вмиг
вспотевшему лбу. Выбрался из салона, достал из багажника фонарь.
Обойдя автомобиль, посветил на искорёженное крыло и колёса,
вывернутые в разные стороны. Ударил кулаком по капоту и закрутился
на месте. Со всех сторон льнула мгла с размытыми очертаниями
низкорослых деревьев и кустов. Порой луна выглядывала в рваную
брешь между тучами, но за несколько секунд рассмотреть что-либо не
удавалось. Воздух сгущался, и ещё сильнее чувствовался запах
моря.
Вилар запрокинул голову и застонал от
бессилия. Ему вторила песня крепчающего ветра, взметнувшаяся в небо
пыльным потоком.
Вилар сел на землю и привалился
спиной к колесу. Он мчался по бездорожью с единственным желанием
найти и вернуть ту, без которой его безрадостная жизнь и вовсе
становилась унылой. Сквозь завывание ветра слышал тихий голос, в
темноте видел блеск бездонных глаз. Слишком жестоким способом
Всевышний решил умерить его пыл и остудить горячую голову. И вот он
сидит, прислушиваясь к дыханию ночи и беспомощно взирая в
пустоту.
Нет, сидеть нельзя! Да кто он на
самом деле, чтобы опускать руки, — маркиз или бесхребетный плебей?
Посёлок где-то близко. Стоит напрячь слух и хорошенько
присмотреться, и лай собаки или огонёк бессонного окна укажет
дорогу.