— Ну а кто еще, если не ты? Я, что ли?
Торвальд, приоткрыв один глаз, задумчиво поглядел на Ингибьера.
Достаточно высокий, худощавый, с мягкими, но правильными чертами
лица. И волосы от матери — густые, блестящие, завиваются тяжелыми
медными кольцами.
— А почему нет? Ты тоже сын Эйнара. И ты лучше разбираешься в
колдовских премудростях.
Инги, подняв свой кубок, сделал медленный долгий глоток.
— Да, я сын Эйнара. И да, я разбираюсь в колдовских
премудростях. Но ты же сам знаешь, что это не имеет никакого
значения. Будь я хоть лучшим колдуном Грейфьяля — я даже на палец
не приближусь к тому уровню, который доступен пришлым. И буду
взирать на их чудеса, как ребенок на мудрую древнюю книгу.
Картинки, конечно, красивые, но что написано — непонятно.
Снова прикрыв глаз, Торвальд кивнул. Да, дело было вовсе не в
колдовских премудростях. И не в умении плести красивые речи. В этом
искусстве Инги тоже сделал бы его, как сидячего.
Просто Торвальд был красивее. И сильнее. И веселее. А еще
Торвальд сошелся накоротке с Барти Хаане-как-его-там. Причем
сошелся не для взаимной выгоды, а сугубо по велению души. Наверное,
он мог бы назвать Барти другом — настолько, насколько вообще можно
назвать другом пришлого.
Вот эти вот ценные качества и собирался использовать ярл Эйнар.
Пригожесть, красивое тело, обаяние и случайно взращенное
доверие.
Потому что именно эти качества важны, когда требуется очаровать
девицу. А вовсе не начитанность и не умение слагать висы.
— К тому же ты законный сын ярла. А не бастард, — в серо-зеленых
прозрачных глазах Ингибьерна мелькнула насмешка. — Девицы
предпочитают тех сыновей, которые наследуют имущество своих отцов.
Особенно если имущество столь обильно.
Торвальд поморщился — и по узким губам Ингибьерна скользнула
торжествующая усмешка, быстрая и короткая, как выпад ножом.
— Иди в задницу, умник, — не сдержался Торвальд. И сам же
мысленно пнул себя — за грубую и глупую отповедь. Ингибьерн говорил
колкости легко и изящно — так же легко и изящно, как слагал свои
хеллевы висы. У Торвальда так не получалось. С другой стороны,
Торвальд всегда мог засветить младшему братцу в ухо. От большой
семейной любви, конечно. В целях назидания и воспитания.
Собираясь к Ингибьерну, Торвальд знал, что разговор приятным не
будет. И заранее твердо решил не обращать внимания на пакостный
характер младшего братца. Но, кажется, немного переоценил себя.