Как будто он каждый день колдовские границы пересекает.
Коротко свистнув, Торвальд толкнул Жемчужного пятками под живот,
и конь, прижав уши, сорвался в галоп. Сзади возмущенно вскрикнула
женщина, из-под копыт с истеричным кудахтаньем порскнули куры, но
Торвальду было плевать. Во-первых, он очень спешил. А во-вторых,
прямо сейчас ему нужно было сделать что-нибудь эдакое. Закричать,
подпрыгнуть, пнуть стену… Или промчаться бешеным галопом до дома,
распугивая встречных.
Влетев на подворье, он на ходу спрыгнул с седла, швырнув поводья
подбежавшему Дарри.
— Где наш черный петух? Тот, что с большим красным гребнем?
— Там где-то, — неопределенно махнул рукой Дарри, оглаживая
Жемчужного по темной от пота шее. — А что случилось?
— Ничего. Мне просто нужен петух. Да оставь ты коня, никуда он
не денется. Пошли!
— Куда?
— Петуха ловить!
Лицо у Дарри вытянулось, рот приоткрылся — но задавать вопросы
раб не решился. Не говоря ни слова, он накинул поводья на коновязь
и широким шагом двинулся за длинный низкий сарай, в котором
хранились садовые инструменты и упряжь. Остановившись на углу, он
махнул рукой Торвальду.
— Вот он. В очистках роется.
Торвальд осторожно выглянул из-за сарая. Роскошный черный петух
взрывал ярко-оранжевыми лапами капустные листья, расшвыривая бурые
клочья гнили. Солнце играло в длинных хвостовых перьях, рассыпаясь
синие-зелеными бликами.
Торвальд прикинул диспозицию.
— Стой здесь, а я с той стороны зайду. Сейчас мы его в угол
загоним.
— Думаете? У петуха крылья не подрезаны. Он же полетит,
зараза!
— Ну так сбивай, чтобы не полетел! — не слушая возражений,
Торвальд крадущимся шагом двинулся к петуху, отрезая его от
выхода.
— Цып-цып-цып, — затянул он, и Дарри тут же подхватил:
«Цыпа-цыпа-цыпа!». Торвальд старался звать мягко и нежно, но хеллев
петух все-таки почувствовал фальшь. Задрав голову, он вперился в
Торвальда одним глазом — круглым, золотым и безумным, как луна в
полнолуние.
— Цыпа-цыпа-цыпочка! — умильно пропел Торвальд, на всякий случай
расставляя руки. — Иди сюда, цыпа!
Тревожно вытянув шею, петух, несколько раз рванул когтистой
лапой землю. И начал медленно отступать.
— Цыпочка! Хорошая цыпочка! Иди сюда, мальчик, — так же льстиво
и лживо пел Дарри, приближаясь к петуху с другой стороны. Он шел на
полусогнутых, растопырив руки, и если хеллева птица имела какие-то
сомнения относительно их намерений — она определенно их
утратила.