— Буду разруливать, — сказал друид.
Ну мы и двинулись потихоньку вслед за толпой. Я, Лёха, Мишаня, а
позади альтушки кто откуда в стайку собрались.
Идут, ржут о чём-то своём со спокойной душой. Ну а оно и понятно
почему со спокойной… Косяк-то в кои-то веки не от них прилетел.
Мне им по-хорошему ещё за ловлю кабачков баллы начислять.
А в моей способности разруливать всякое они уже не сомневаются.
Так что всё происходящее воспринимается сугубо, как развлекательное
мероприятие. Этакую дискотеку на свежем воздухе. «Опен эйр», только
с вилами.
Итак…
Толпа разгневанных селян окружила мой участок. А лидером толпы,
как нетрудно догадаться, была Валентина Ивановна, председательская
тёща. Она и без того бабка боевая, — я бы даже сказал
«кровожадная», — а как улучила возможность поруководить бунтом, так
и вовсе осатанела.
— Кузьми-и-и-и-и-ич! — орала она похлеще кабачка. — Выходи,
паскуда! Держи ответ перед народом, по что нас погубить хотел?
Но вот что приятно — сами на участок люди не заходили.
Вообще ни ногой.
Боятся?
Уважают?
Хм-м-м… Пожалуй, боятся и уважают. А главное, в полной мере
осознают последствия любых опрометчивых действий касательно моей
собственности.
Так что топтались они возле калитки и всё пытались Кузьмича
добром выманить.
А тот, ясен хрен, ни в какую. Он бы и рад, наверное, выйти
объясниться, да только его Фонвизина с Шестаковой к крыльцу садовым
шлангом привязали. Трепыхается, бедняга, в шортиках своих на
подтяжках, глаза пучит, орёт чего-то оправдательное, а освободиться
— никак.
— Выходи, австрияка подлый! Мы знаем, что это всё ты!
— Покайся перед народом, за что ты нас погубить хотел?!
— Мы ж к тебе, как к родному!
Ситуация, короче говоря, патовая.
— Кхэм-кхэм! — прокашлялся я, подбавив в голос чуток магии, так
что до самых громко орущих он дошёл, дождался, пока все взгляды
станут на меня, и сказал: — Алексей Михалыч хочет вам всем кое-что
сообщить.
Над Удалёнкой повисло молчание.
Тревожное такое, прямо ух.
Не…
Лёху в СНТ, конечно же, знали. И знали хорошо. Видели редко, но
это только добавляло его фигуре в глазах селян жутковатого
ореола.
Так что поторапливать друида, который по слухам, — тем самым,
которые я сознательно не опровергал, — в одиночку выбил армию Лича
из захваченной Варшавы, никто не решался.
Не поторапливать, не дерзить, ни уж тем более возмущаться из-за
возникшей паузы никто не стал. Наоборот, уставились как звезду
первой величины, опоздавшую с началом концерта на полтора часа.