В глубине шахты глухо громыхнуло,
звякнуло, заскрипело так натужно, словно всю грузоподъемную машину
по перемещению на специальных платформах, передвигающихся по
жёстким направляющим, как назвал изобревший её Архимед, построили и
ввели в эксплуатацию во времена Временного правительства.
– Элегантно, – возразил Бабурнин, –
это гейство, чайдфри, инцелы, фемцелы и прочее трансгендерство.
Якобы всё в наших руках, но это полумеры, да и то слабенькие. А вот
снаппером нащупали верный ход.
Он с победным блеском в глазах
обернулся ко мне. Я буркнул, краем глаза держа мужчину у окна:
– А с чьих рук сделан этот ход?
Он криво ухмыльнулся.
– Одно знаю точно, это дело рук
худых.
– Среди худых не только ученый люд, –
сказал Черноклюв задумчиво. – Спортсмены тоже обезжиренные, а мозги
у них, как у трилобитов. Гусар Бабурнин, молчать!.. И цели у
спортсменов те же: заработать сто миллионов, а потом пить, жрать и
трахать звезд.
Грохот, скрип и лязг приближались, я
уже ждал, что вот громыхнет, кабинка остановится, двери
распахнулся, но лязг ушел выше, ладно, там ещё этажи, это первый
раз, когда я выбрал квартиру не на самом верхнем. Так подсказали в
риэлтерской конторе, когда узнали во мне главу политической партии,
пусть и с ничтожным влиянием.
Бабурнин вздохнул, Черноклюв в самом
начале прервал нехитрую задумку назвать его трилобитом, возразил
тем не менее с жаром:
– Когда наша партия придет во власть,
мы запретим называть звездами актеров, спортсменов и всяких там
блогеров!.. Звездами могут быть только ученые и деятели
культурки!..
Что он несет, мелькнуло у меня
тревожное, тот мужик всё пишет, а его куратор может в живом эфире
смотреть и слушать, как мы готовы взорвать всю демократию.
Черноклюв мощно хмыкнул, добавил с
ядовитым сочувствием:
– Не быть тебе диктатором. Даже
самый, что ни есть, не говорит откровенно, что собирается сделать,
а несет ту же пургу о демократии и благе простого и до омерзения
простого народа. А вот наш шеф, да…
Он внимательно посмотрел на меня.
Бабурнин тоже осмотрел меня с головы до ног, словно собирался
выставить на торг солидных женихов, заявил:
– Да, и ростом хорош.
– И очки не носит, – добавил
Черноклюв. – Если в очках, какой он президент? Простой народ не
любит очкариков. Вдруг президент в очках из умных?
Лифт постоял наверху, поскрипел,
затем двинулся вниз. На нашем этаже остановился, дверцы с неохотой
пошли в стороны. В кабинке двое толстяков, по голодным глазам
видно, что на диете, такое выражение, что сразу хочется дать
булочку.