Влатис, в руках которого все
вычислительные мощности нашей партии, придвинулся ко мне вместе со
стулом, брови подняты, глаза как у лягушки, сказал трагическим
шепотом:
– Они… они что, не понимают?
Я уточнил:
– Что ещё там особенное?
– Снаппер, – произнес он трагическим
шепотом, – уже все знают, на чем он держится… Но статистика продаж
продуктов показывает, что в первую неделю кривая резко упала…
обрушилась, как любят говорить СМИ, но вот по самым свежим
сведениям…
Бабурнин догадался, спросил со злым
интересом:
– Начала расти?
Влатис воскликнул:
– Да что там начала!.. Почти
восстановилась!.. Ну, с учетом потерь среди покупателей. Знают, что
нельзя, но жрут, как не в себя!
Бабурнин хохотнул:
– Вот это по-нашему! Европе такое не
понять! Аршином общим не измерить!
Я сдвинул плечами.
– Это и было понятно, простой народ и
есть простой. Ну хоть неделю продержались.
На помост вскочил Черноклюв,
демонстрируя, что и с его весом он не только силен, но и прыгуч,
сказал гулким голосом, словно гризли проревел из дупла секвойи:
– Сперва струхнули, а потом… Дескать,
где наша не пропадала, умирать, так нажравшись… А как продажи
спиртного?
– Сметают с полок!
– Это по-нашенски, – одобрил
Черноклюв. – Только ирландцы картину портят.
– В протестантских примерно то же, –
уточнил Яфет ради объективности. – Хоть и с крохотной поправкой на
менталитет.
– Глобализм, – буркнул Черноклюв. –
Нет ни эллина, ни иудея, всё смешалось в доме Волконских, только
гадящая англичанка semper.
– Non mutare, – согласился Яфет. –
Думаю, во всех странах сметают и все антидепресанты и даже
наркотики. Наркокартели уже богаче Маска!
– Маск уже сказал, плюнет на всё и
улетит на Марс строить мир для умных.
– Простой народ предпочитает не
решать проблемы, – сказал педантично Фауст, – а уходить от них.
Правительство на что? Вот пусть и решает! А народ должен с чипсами
лежать на диване и критиковать.
В зал постепенно возвращались
курильщики, рассаживались, но продолжали тихонько переговариваться,
пока Черноклюв не поднялся и не объявил громовым голосом, что
собрание трансгуманистов открыто.
В открытые двери поспешно
проскользнули опоздуны, что всегда ждут до последнего, словно у нас
привычные собрания советского периода о помощи колхозам в уборке
урожая.
Я узнал Маковею, Олжаса, Куява, даже
Аянбек появился, сто лет не показывался, за ним стеснительно
улыбающийся Лавр, всех снаппер согнул, а этот, напротив,
выпрямился, не иначе, как разбогател и начал землю скупать, как он
всегда мечтал.