Я начал с простых процедур — использовал алхимические
превращения для заживления мелких ран. Камень слабо засветился в
моей руке, красная аура проникла в него, как яд. Сначала видимых
эффектов не было. Его шрамы остались, а тело было таким же
изломанным, как и раньше. Но когда камень за пульсировал, я
почувствовал перемену — проблеск жизни в нем, которого раньше не
было. Его глаза широко раскрылись, и на мгновение мне показалось,
что он что—то почувствовал - возможно, надежду? Нет, не надежда.
Страх.
На следующий день я стал более смелым. Я преобразовал части его
тела, заменив разрушенные ткани здоровой плотью. Его мышцы
подергивались и бились в конвульсиях под давлением преобразований,
но он все равно выстоял. Я с восхищением отметил, как красный
камень, казалось, продлевал его агонию, поддерживая его жизнь, даже
когда я заставлял его тело выходить за пределы своих возможностей.
Это было одновременно гротескно и завораживающе наблюдать за
трансформацией. Его боль, его страдание были ценой этого знания, и
я не чувствовал вины.
- Ты… убиваешь меня, - пробормотал он в перерывах между
приступами кашля скорее утверждая нежели вопрошая. С его губ
брызнула кровь.
- Нет, - холодно поправил я его. - Я даю тебе новую цель. Ты
помогаешь мне понять саму природу жизни.
Но это было не совсем правдой. Жизнь была всего лишь средством
для достижения цели. На самом деле я искал тайну, стоящую за
способностью красного камня контролировать жизнь и смерть,
манипулировать самой сущностью души.
Его тело лежало на полу, изломанное и задыхающееся, дыхание было
поверхностным, пульс едва различимым. Его кожа приобрела
болезненно-серый оттенок, а веки затрепетали, полу прикрывшись от
усталости человека, балансирующего на грани смерти.
Именно тогда я решила повторить эксперимент, который провел с
алхимиком. Я достал из кармана красный камень, его пульсирующее
свечение стало сильнее, возможно, благодаря агонии и страданиям,
которые он уже причинил. Я прижал его к зияющей ране в его груди,
точно так же, как это было с алхимиком, надеясь, что оно срастется
с ним, спасет ему жизнь и привяжет к камню.
Но что-то пошло не так.
В тот момент, когда камень коснулся его тела, он сильно
содрогнулся. Его конечности бесконтрольно задергались, а рот
открылся в беззвучном крике. Его глаза вылезли из орбит, когда
камень начал пульсировать, сильнее, чем я когда-либо видел раньше.
Вены у него на шее вздулись, все тело сотрясали судороги. На
мгновение мне показалось, что это сработает — камень примет его как
свой сосуд.