Моя следующая попытка предполагала другой подход. Я выбрал
солдата, который был в коматозном состоянии. На этот раз я
сосредоточился на концепции сущности, а не на прямой трансмутации.
Я вложил в этот процесс больше своей энергии, надеясь направить его
к трансформации. Работая, я пытался влить в единую смесь его
эссенцию. По мере того, как процесс разворачивался, тело солдата
начало слабо мерцать, но вместо того, чтобы стать чем-то большим,
его фигура гротескно искривилась. Вместо ожидаемой трансформации он
издал леденящий кровь крик, превратившись в массу пульсирующей
плоти.
Мне нужно было найти ключ к созданию нового красного камня, но
каждый шаг вперед ощущался как два шага назад. Без “красного
камня”, который мог бы направлять мою работу, я остался в
неведении, но я решил продолжать. Шепот моих амбиций эхом отдавался
в уголках моего сознания, побуждая меня двигаться вперед, невзирая
на последствия.
По мере того, как моя одержимость углублялась, границы между
исследованиями и жестокостью стирались, превращаясь в нечто более
мрачное. Я продолжал проводить свои гротескные эксперименты,
расширяя границы алхимической трансмутации способами, которые даже
я сам не мог себе представить, когда начинал.
Мои неудачи с созданием нового красного камня терзали меня, но я
находил мимолетное утешение в прогрессе, которого добивался в
работе с химерами. Несмотря на несовершенство, эти причудливые
творения жили дольше — пусть всего на несколько часов. Одна из моих
последних попыток заключалась в соединении человека с различными
животными компонентами. Я подобрал тяжелораненого солдата,
полуживого, с поля боя и соединил его с частями волка, надеясь, что
выносливость и агрессивность животного соединятся с интеллектом и
волей к выживанию человека. Результат был кошмарным — существо с
удлиненными конечностями, острыми зубами и глазами, которые
светились неестественным светом. Впервые химера умерла не сразу.
Она пошевелилась, хотя и неуверенно, и поднялась на ноги в тусклом
свете моей палатки. Она издала низкое, гортанное рычание.
- Оно… живое, - прошептал я, восхищаясь своим творением,
представшим передо мной. Но мой триумф был недолгим. После почти
трех часов медленного, мучительной жизни. Существо рухнуло, его
тело забилось в конвульсиях, прежде чем оно превратилось в лужу
дурно пахнущих ошметков.