Как бы то ни было, на пне была видна фигура с человеческими
очертаниями. О, заработало! Включили остаток рацио — появились
первые компромиссы. Итак: фигура. С очертаниями, да. Перед самой
зарей, когда все приличные люди спят, я увидел в темном лесе на
пенечке возле речки корявое, перекошенное набок туловище. Сидело
оно на поджатой правой ноге, а левую выставило далеко в сторону,
как костыль — видимо, не гнулась эта нога. На туловище было что-то
среднее между грубой черной рясой и основательно поношенным мешком
для картошки, но тоже черным. В прорехах, щедро покрывающих это
рубище, была видна кольчуга. В правой руке зажато что-то похожее на
чекан или клевец, их я и днем вблизи особо не различил бы. Левой
туловище шарило за пазухой, судя по звуку, азартно ломая ногти о
кольца кольчуги. На голове были длинные спутанные сивые волосы,
довольно длинная, жидкая и в целом неопрятная борода, крючковатый
нос и глаза, просто полыхавшие безумием. Вряд ли это было
отражением лучей восходящего солнца. До меня только сейчас дошло,
что ни весел, ни шеста у меня нет, а лодку тащило к этому патлатому
на пне так, будто он тянул ее за веревочку.
- Помоги, мил человек! - снова засипел он. В левой руке
показался зажатый крест, который ему удалось с треском выпростать
из дыр и складок.
- Кто ты? - мой голос прозвучал над темной водой глухо и как-то
угрожающе. Не иначе — с перепугу.
- Ушаков я, княже! Волком кличут! Погребной ключник
князя-батюшки Андрея Ивановича! - зачастил сиплый, каким-то рывком
повернув голову на мой голос. И стало понятно, что он слепой.
Потому что глаз у него не было. А то, что показалось мне ярким
колышащимся сумасшествием между век, оказалось наплывами и каплями
расплавленного светлого металла.
- Что ты делаешь здесь, Волк? - тем же голосом спросил я. Потому
что менее страшно мне не становилось. И нужно было хоть что-то
делать, хоть о чем-то говорить, чтобы не кинуться в воду с лодки к
противоположному берегу.
- Поставлен за здешним погребом-захоронкой следить, людишек
жадных гонять денно и нощно. Да только давно уже никто ни про клад
сей, ни про меня, ни про князя не ведает, - он явно давно молчал,
вон как пробрало. Мне вдруг очень сильно захотелось остановить
медленно, но скользивший челнок. И лодка замерла тут же, как по
приказу. А Волк продолжал хрипеть: